Анатолий Крикун - Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 2. Война

– Правильно обозначено. Попробуй достать. Проверь прицельную планку, покажи каков мастер.

Отделённый, найди и мне добрую винтовку, да не

ошибись, и выдай мне тоже три патрона. Раззадорил ты меня, Драбков. Моя фигура правая, а твоя слева. Ветра нет, солнце светит и, если разок попадёшь, я тебя отличу и на соревнования от взвода отправлю. Весь взвод расположился на травке в ожидании соревнования и потихоньку делали ставки на победителя.

– Отчего ж не стрельнуть. Они же не бегают.

Степан лёг, ещё раз проверил прицел. Нацелил глаз на солнце так, чтоб оно не мешало. Прапорщик лёг рядом, снял фуражку и уложил винтовку на бруствер из мешков с песком. Степан знал, что чем дольше и напряжнней целишься по птице, тем меньше возможен успех – глаз замыливается и устаёт.

Степан всё делал с большой тщательностью. Твёрдо уперев локти, приладил приклад винтовки к ноющему от отдачи оружия при выстрелах плечу, делал глубокий вдох, находил через прорезь прицела мушку на конце длинного ствола, который увеличивал дальность и точность стрельбы, находил середину фигуры, затаив дыхание, плавно нажимал на курок. Сделав выдох, спокойно передёргивал затвор и повторял сотни раз выполняемое при обучении упражнение.

Только тогда не ныло плечо и не глохло в ушах. Азарта, как

при охоте в лесу, на стрельбище не было и, выпуская пули по деревянным макетам, Степан был хладнокровен и не испытывал никакого волнения. На охотничьих трофеях его

не смущала кровь. С детства был приучен без страстей

относиться к привычному для крестьянской жизни забою

скота и птицы и наблюдал не раз, как крестьяне, для исцеления от болезней, по заветам своих далёких предков, знахарей всех хворей и бед, пользовались свежей, ещё тёплой, свиной кровью. Убить зверя или птицу на охоте

считалось хорошим промыслом и подспорьем в хозяйстве.

Деревянные мишени и соломенные мешки для обучения

штыковому бою не вызывали у Степана эмоций, а мысли о том, что возможно придётся убивать людей в голову не приходили. В рассказах о подвигах волынцев и книгах, которые он прочёл о войне, Степан не ощутил боли и запахов тёплой крови. Война и кровь были далеко от его мыслей. Раздумья же о Марии всё чаще волновали его

сердце и он с нетерпением ждал каждую весточку от неё.

Степан раньше соперника выпустил все три пули и встал. Тизенгаузен отстрелялся и поднялся, стряхнув землю со своего мундира. Довольный собой, подошёл к Степану и,

скорее не приказом, а просьбой, произнёс:

– Теперь, стрелок, оставь винтовку и даю тебе двенадцать минут времени (достал часы наградные за успехи в стрельбе

при своём выпуске из училища) чтобы ты, дружок, успел обернуться с результатом. Бегом марш!

Степан отправился к мишеням маячившим вдалеке. На бегу вытащил из кармана часы, бережно хранимые им, как залог любви от Марии, прислушался к их ходу, завёл на бегу и, держа в руке, смотрел на перемещение минутной стрелки от деления к делению. Проверил фигуры и, держа ровное дыхание, пустился бегом в обратный путь. По времени укладывался, но сапоги становились всё тяжелее, а дыхание неровным, сердце рвалось из груди. Тяжело дыша

доложился:

– Обе фигуры поражены, ваше благородие.

– В какую часть?

– Одна в грудь, а одна пуля в живот у вас.

– Ты куда целил?

– В середину фигуры.

– Твоя фигура куда поражена?

– В живот все три.

– Видать мне потренироваться после зимы надо, давненько винтовку в руках не держал. а тебе перед строем благодарность будет. А часы у тебя от кого, можно ли глянуть?

Видать взводный успел заметить и оценить и усердие в беге и точный расчёт и хронометр, каким его подчинённый пользовался. Степан вновь извлёк часы из кармана и передал барону. Тот внимательно рассмотрел их и прочёл гравировку.

– Да, знатная штуковина! Кто тебе даритель? Сейчас

таких не производят.

– Невеста, ваше благородие. Это её зарок, чтоб в армии не забыл и наследство от деда Евсея, что ей к свадьбе приготовил.

– А где дед службу нёс?

– В полку Преображенском, ваше благородие.

– Славный полк! Цени, Драбков, подарок и невесту не забывай.

– Так точно, ценить и не забывать.

– Вот и отпиши родителям, что я тобой доволен.

– Есть отписать.

Этот длинный по военным меркам разговор не прошёл даром. Взводный следил за ростом Степана в военном деле и поощрял его усердие. Степан отличался и на занятиях плаванием в единственной в русской армии школе по плаванию, что располагалась на берегу широкой Вислы, недалеко от места расквартирования полка. Все солдаты должны были быть обучены и плаванью. Любопытные польские дамы в бинокли наблюдали за занятиями