Александр Черенов - Из записок Лаврентия Берии

С учётом всех «входящих и исходящих» товарищи из «Гуммета» и распорядились мной по своему усмотрению: «трудоустроили» в контрразведку. Им до зарезу нужна была информация о замыслах англичан и меньшевистского правительства. Моим однопартийцам – не меньше.

С учётом наличия образования «и прочих внешних данных», начальство контрразведки «Мусават» определили меня не на наружное наблюдение, а, как сказали бы сейчас, в аналитический отдел «на паях» с секретно-оперативной частью.

Так, что по улице с высунутым языком я не бегал. И не надо меня задним числом превращать в незадачливого филёра Терентия Макаронова – персонажа рассказа Аверченко «Опора порядка». Ну, в того, который напрашивался в письмоводители, чтобы затем подсовывать своему хозяину компромат. Именно там, «сидя на документах», я мог оказать максимальную помощь и «Гуммету», и подпольщикам-большевикам. Ту, которую сами себе они оказать не могли – за отсутствием «внешних данных».

Так, что, с какого боку меня ни поворачивай, а я действительно выполнял задание партии большевиков – «транзитом через «Гуммет». И передавал я такую информацию, какая из других источников моим работодателям и не «светила». В том числе, информацию о планах Англии и Турции относительно Азербайджана и Грузии. В этом контексте шла и реальная информация о внутриполитическом положении в республиках Закавказья, об их возможностях и планах руководства. Вначале «весь шлих» я сдавал Анастасу Микояну – для дальнейшей передачи по назначению. Затем, когда поздней осенью девятнадцатого года в Баку прибыл Борис Шеболдаев, бывший замнаркома Советского правительства по военно-морским делам, который возглавил большевистскую разведку, информация пошла через него.

Думаю, я не открою секрета, если скажу, что конечным получателем информации был Сергей Миронович Киров, член РВС Одиннадцатой армии. Скажу ещё кое-что – и без ложной скромности: эта информация немало помогла установлению Советской власти в Закавказье в кратчайшие сроки. Ведь именно я «донёс наверх» о том, что мусаватисты имели тридцать тысяч войска: двадцать тысяч – у границ Армении, десять тысяч – по гарнизонам, а в Баку – всего две тысячи, юнкерское училище и артиллерию. То есть, против 11-ой армии стояло всего три тысячи человек. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, получив требование о передаче власти, в ночь на двадцать восьмое апреля двадцатого года меньшевистское правительство Азербайджана разбежалось. Моя «служба врагу» закончилась.

Как ни огорчительно слышать это моим следователям, другого они от меня не услышат. И не по причине моего «героического молодогвардейского» молчания: не было другого. А, значит, нечего больше ни говорить, ни слышать. За исключением, разве что, того факта, что командарм-11 Левандовский благодарил меня за службу лично.

К слову – насчёт службы. Она не только не закончилась, но, по сути, только начиналась. Когда, с учётом моей успешной деятельности в тылу врага – можно и без кавычек, и не хихикать при этом – Киров предложил меня на должность уполномоченного регистрода Одиннадцатой армии, я и не предполагал, что это – начало долгой работы в органах. Ведь регистрод – это не канцелярия и не бухгалтерия: это – разведотдел, армейская разведка.

Именно в таком качестве Сергей Миронович и командировал меня в Тифлис, где у власти находилось меньшевистское правительство Ноя Жордании. Правда, развернуться там, в том числе, и по линии агентуры, мне не удалось: грузинская контрразведка своё дело знала. К сожалению, и моё тоже. И, если бы не вмешательство Кирова, авторитетного человека для Жордании, пришлось бы мне исполнять песенку «сижу за решёткой в темнице сырой» несколько дольше, чем… пришлось исполнять.

Не погрешу против истины, если скажу, что к моему освобождению приложили руку и Стуруа с Церетели. В итоге меня освободили с предписанием в трёхдневный срок покинуть территорию Грузии. Только не надо сразу же тыкать в меня пальцем и кричать: «Ага, попался!». Ничего удивительного в моём освобождении нет: такие были тогда времена. Да и позицию Кирова, бывшего тогда представителем РСФСР в Закавказье, тамошние меньшевики тоже обязаны были учитывать.

Что же до разговоров о моём родстве с Жорданией, как о решающем факторе освобождения… Напрасно меня пытаются изобличить в нём – за неимением других «изобличающих» фактов. Скажу откровенно: я бы и не стеснялся этого родства… если бы оно было. Ной Жордания – личность: дурака главой правительства независимой Грузии не поставили бы. Но, если даже мы с ним и «седьмая вода на киселе», то не по моей линии, а по линии моей жены Нино, которая по бабушке – княжна Чиковани. Вот, там ещё можно попробовать докопаться до этой «седьмой воды»… если совсем уже полная безнадёга с моим разоблачением как меньшевистского агента.