Анатолий Ильяхов - Цицерон. Поцелуй Фортуны

Марк облюбовал для такого события тонсорню у Форума. Перед дверью привычно толпились зеваки, готовые без устали наблюдать спектакль, затеянный хозяином, по виду характерным греком. В руках он вертел бронзовые ножницы, какими стригут баранов и овец. Не исключено, что по этой причине стрижка у клиентов получалась «лесенкой». Брадобрей встретил юношу весёлыми прибаутками, усадил на скамью и предложил на выбор острую бритву или пинцет. Некоторые клиенты предпочитали вместо бритья выдергивание волос на подбородке. Марк нашёл бритву уместной, после чего, закрутив покрывало вокруг его шеи, грек протянул таз с водой – смочить бороду, и дал в руки полированный бронзовый диск, чтобы в отражении следить за процессом.

Начал с подбородка, перешёл к щекам, голове. Стриг и завивал волосы с помощью горячей ароматизированной воды, подкрашивал и полировал брови, удалял волосы из ноздрей, с рук и ног, сжигая их огнём лучины и полируя кожу пемзой. Трудился долго. Но первое посещение тонсорни запомнилось Марку даже не бритьём, а разговорами брадобрея:

– Я поступлю с твоей бородой и головой так, как поступил бы скульптор с глыбой мрамора. Он отсекает лишнее, а то, что остаётся, полирует. Одно сглаживается, другое подчищается – и так до тех пор, пока не будет результат. Вот и я удаляю лишнее, выпрямляю то, что криво, из прямого делаю кривое… И я не прекращу обрабатывать твою голову, пока не увижу, что она безупречна.

Завершив бритьё, довольный собой грек снял с Марка покрывало и, заглянув ему в глаза, произнёс замечательные слова:

– Сейчас ты молод и тем прекрасен. Пройдут годы, и в зеркале ты когда-то заметишь седину. Придёшь ко мне, и я верну тебе цвет молодости, снова сделаю тебя красавцем. Но в том, что касается содержимого твоей головы, я тебе не помощник. Здесь ты будешь сам себе хозяин!

В 90-х годах до нашей эры спокойная до этого обстановка в римском обществе начала меняться. В провинциях население италийских городов проявляло недовольство дискриминационной политикой официального Рима. Люди требовали отмены ограничений в гражданских правах. Начались вооруженные конфликты на местах, перераставшие в локальные восстания. Провинциалов поддерживали сторонники Гая Мария Младшего, сына полководца-реформатора Гая Мария. Разгорелась гражданская война. В это время Марк Цицерон как раз достиг призывного возраста. В составе кавалерии он отправился воевать на стороне республиканцев под предводительством консула Корнелия Суллы.

После ряда побед сулланцев над марианцами республика несколько успокоилась. Марк возвратился в Рим и… диву дался – все его сверстники были увлечены греческой философией. И Цицерона как прогрессивно мыслящего молодого человека это веяние не обошло стороной. Сразу по приезде он попал на занятие к Аполлонию Молону, уроженцу Родоса, которого позже назовёт наставником.

Знаменитый в Греции учитель красноречия, ритор, оказался в Риме в качестве переговорщика в Сенате, отстаивавшего интересы своих граждан. С поручением он блестяще справился и некоторое время давал римлянам уроки греческой декламации , которую здешние ораторы до сих пор игнорировали. Марк на этих уроках проявлял завидное усердие, и был замечен. На прощание Молон сказал ему дружелюбно:

– Если молодой человек окажется на Родосе, буду рад ещё раз его увидеть.

До описываемых событий большинству римлян занятие философией было чуждо. Их интересовали действия, результаты, а не отвлечённые понятия и мысли. Любую проблему они склонны были решать незамедлительно, руководствуясь при этом природными инстинктами и внешними обстоятельствами. Разве что со стоиками , ратовавшими за победу разума над болью и тревогами, которым подчинена человеческая жизнь, римляне были солидарны.

Никто даже и предположить не мог, что однажды в Риме станет столь популярным учение грека Эпикура, в основе которого – человек, способный преодолеть жизненные трудности и при этом «не теряющий гордости и не жертвующий внутренней свободой, а живущий одними чувствами». «Пока человек жив и тем счастлив, – говорил Эпикур, – смерти нет, а когда смерть приходит – человека уже нет. Следовательно, истинная цель человека в жизни – стремиться к наслаждению, к удовольствиям, избегая страдания». Такой подход устраивал римскую молодёжь.