Виктор Юнак - Разведчик Линицкий

– Да, пойдем, – вздохнул тот, опуская бинокль и поправляя френч.

И вдруг улыбнулся.

– А я все-таки разглядел у австрияков одну лазейку.

– Полковнику доложишь?

– А то как же!

Начавшийся с ночи дождь сыграл на руку заамурцам. Форсирование Днестра 1-м и 2-м Заамурскими пехотными дивизиями началось на рассвете 27 апреля. Десятки плотов и понтонов в полной тишине отчалили от левого берега. Лошади словно бы понимали всю важность переправы, стояли молча, лишь переминаясь с ноги на ногу да хвостом отгоняя мошкару, умудрявшуюся даже ночью и при дожде каким-то образом летать. Тучи укрывали своим дырявым пледом луну, а редкие, едва пробивавшиеся сквозь дыры в этом пледе звезды только помогали быстрее приближаться к берегу.

Форсировав Днестр, сводный корпус двинулся на селение Городенка. Пасмурно. Небо покрыто тучами. Движение полков корпуса идет медленно, так как беженцы понемногу захватывают все войсковые стоянки. Многие людские таборы становятся рассадником вшивой заразы.

Стоя в окружении офицеров своего штаба и наблюдая за всем этим, Маннергейм произнес:

– Да, картинки из нравов каменного века. Совсем как во времена аракчеевщины, когда табунами гнали поселенцев через всю Россию. Господа офицеры, вы, наверное, помните рассказ Лескова «Продукт природы»? Теперь та же картина.

Целые дни, а то и ночи болтались офицеры и солдаты в седлах, без горячей пищи и курева. Лес, бездорожье. Люди и лошади выбивались из последних сил. И всюду – в лесах, на полях, по дорогам – разлагающиеся трупы людей. Все это было совершенно непереносимо. Еще страшнее были полевые лазареты. Тут и там носилки, на которых стонут окровавленные люди. Всюду грязь, вонь, отчаяние, беспомощность и страшный беспорядок, с трудом преодолеваемый героическими усилиями врачей и сестер милосердия.

Для солдат полков сводного корпуса продвижение вперед не играло особой роли. Говоря о войне, они всегда болтали о бое – о его удали и ярости, или о бабе (справится ли она с хозяйством, не забалует ли?), или о Боге. Вопрос о том, захватим ли мы чужую землю, которую здесь неудобно было пахать, их мало интересовал. Поэтому настроение нижних чинов оставалось все тем же – как при наступлении, так и при отступлении.

Скрытность сосредоточения и выдвижения к месту переправы, быстрота и четкость действий позволили застать противника врасплох. В образовавшийся в результате успешной атаки прорыв был брошен сводный кавалерийский корпус с заамурскими конными полками.

Наконец, у Городенки головной конный разъезд обнаружил вражеские позиции, которые по приказанию командира Отдельной гвардейской бригады в конном строю атаковали два эскадрона гродненских гусар и бригада пограничной стражи. Головной эскадрон не смог преодолеть проволочные заграждения и попал под убийственный пулеметный огонь. Понеся большие потери, конная группа отступила.

А командир 3-го Заамурского пехотного пограничного полка полковник Циглер вел свой полк под ураганным огнем через германские проволочные заграждения по-скобелевски, верхом. Участники той атаки навсегда запомнили своего командира, старика с развевающимися бакенбардами, ехавшего впереди цепей и кричавшего:

– Помните, заамурцы, что Георгиевские кресты висят на германских пушках, а не на пулеметах!

Солдаты полка дошли до неприятельских позиций – их трофеями стали 2 орудия, 10 пулеметов, в плен было взято 14 вражеских офицеров и 1695 солдат 7-й австро-венгерской армии.

– Не подведи, ребята! – вел свою сотню в бой и ротмистр Линицкий. – Не осрамим штандарты Его Величества!

Едва русские эскадроны подошли к первой линии окопов, преодолев проволочные заграждения, австрийцы в панике бросали ружья, поднимали вверх руки или выкидывали белые флаги. Сердобольные русские солдаты, ничего дурного не подозревая, подходили к австрийцам, дабы пленить сдавшихся и отправить в тыл к своим, но в последний момент некоторые австрийцы снова хватали свои ружья и расстреливали русских в упор. И это было их роковой ошибкой – больше ни одному австрийцу веры не было: такие коварные повадки только озлобили русских солдат и в плен почти уже не брали – расстреливали на месте.

Вот уже и вторая линия окопов опустела от драпавших австрийцев. Дальше началось просто бегство.

Линицкий со своей сотней напал с правого фланга на бегущих австрийцев. Те, не ожидавшие такого, сначала остановились, в шоке и от безысходности поднимая руки. Пока заамурцы одних брали в плен или расстреливали, другие, опомнившись, еще яростнее бежали назад, к своим тылам, периодически приостанавливаясь и отстреливаясь, нанося немалый урон. Таких заамурцы просто рубили. Работал шашкой и ротмистр Линицкий.