Джеймс Клавелл - Тай-Пэн

– Туда! Сюда! Почему ты такой нетерпеливый? Куда ты теперь идешь, хейа? – спросила Мэй-мэй.

– К начальнику гавани. Хочу убедиться, что у Кулума все хорошо. Ни в коем случае не выходи из здания и не открывай ни окон, ни дверей. Это приказ, Верховная ты там госпожа Тай-тай или не Верховная госпожа Тай-тай.

– Да, Муж мой. – Мэй-мэй поцеловала его.

Куинз Роуд превратилась в грязное месиво и была почти пуста. Но ветер и дождь взбодрили его: это было лучше, чем сидеть взаперти в фактории. Все равно что весна на северо-востоке Англии, подумал он, хотя нет, там, пожалуй, дождит посильнее.

Он вошел в контору начальника гавани и стряхнул с себя дождевые капли.

Глессинг встал из-за своего рабочего стола.

– Доброе утро. Странный какой-то шторм, вам не кажется? Чашку чая? – Он показал рукой на кресло: – Вы, наверное, ишете Кулума и миссис Струан. Они ушли к утренней службе.

– А?

– Вернутся с минуты на минуту. Сегодня воскресенье.

– О, я совсем забыл.

Глессинг налил им чаю из огромного чайника, который поставил потом на жаровню. Комната была большая, повсюду в глаза бросались рулоны карт. Сквозь потолок, сложенный из тяжелых бревен, поднималась мачта, рядом с ней был устроен люк. Сигнальные флажки лежали ровными стопками, мушкеты стояли в козлах, и вся комната выглядела чистой и аккуратной.

– Что вы думаете об этом шторме?

– Если это тайфун, то мы стоим прямо на его пути. Это единственный ответ. Если ветер не упадет или не переменится, значит его центр – или, как говорят, «око» – пройдет прямо через нас.

– Да поможет нам Бог, если вы правы.

– Да уж.

– Однажды я попал в тайфун, недалеко от Формозы. Никогда бы не хотел вновь очутиться в таком море, а ведь мы были далеко от «ока». Если такая штука вообще существует.

Порыв тяжелого от дождя ветра загремел штормовыми ставнями. Они посмотрели на указатель направления. Он все так же неизменно показывал на север.

Глессинг поставил свою чашку на стол.

– Я в долгу перед вами, мистер Струан. Позавчера я получил от Мэри письмо. Она рассказала мне, как вы были добры к ней – вы и Кулум. Особенно вы. Судя по письму, ей уже гораздо лучше.

– Я навестил ее перед самым отъездом. Она действительно выглядит сейчас в десять раз лучше, чем когда я увидел ее в первый день.

– Она пишет, что ее отпустят через два месяца. И что вы сказали Паписту, будто возьмете на себя ответственность за нее. Это, разумеется, теперь моя обязанность.

– Как вам угодно. Это была всего лишь формальность. – Струан спросил себя, как поступит Глессинг, когда узнает правду о Мэри. А он ее обязательно узнает. Как только Мэй-мэй может думать иначе?

– Врач сказал, что с ней случилось?

– Желудочное расстройство.

– Вот и она так написала. Еще раз – спасибо. – Глессинг передвинул карту, разложенную на столе, и смахнул с полированного тика лужицу пролитого чая. – Кулум как-то рассказал мне, что мальчишкой вы служили на королевском флоте. У Трафальгара. Надеюсь, вы извините мое любопытство, но мой отец тоже имел честь участвовать в этом сражении. Я спрашивал себя, на каком вы служили корабле. Он был флаг-адъютантом при адмирале лорде Коллингвуде на…

– На «Королевском Суверене», – договорил за него Струан. – Да. Я был на борту.

– Клянусь Юпитером! – только и смог произнести Глессинг.

Струан нарочно держал это в секрете от Глессинга, всегда зная, что на руках у него есть лишний туз на случай, если ему понадобится перетянуть капитана на свою сторону.

– Да. Конечно, я не помню вашего отца. – Я-то был всего лишь «пороховой мартышкой» и к тому же перепугался до безумия. Но адмирал там был, и я служил на «Королевском Суверене».

– Клянусь Юпитером, – повторил Глессинг. Однажды, еще мальчиком, он видел этот стодесятипушечный линейный корабль на Спитхедском смотре [32].

– Корабельная команда из восьмисот тридцати шести человек и будущий Тай-Пэн «Благородного Дома». Не удивительно, что мы победили, клянусь Богом.

– Благодарю вас, – сказал Струан. – Только я мало какое отношение имел к сражению.

– Клянусь честью, Тай-Пэн – вы позволите вас так называть? – я думаю, это замечательно. Я очень рад. В самом деле. Честное слово! Раньше ненавидел вас всей душой, как вы знаете. Теперь уже нет. Я по-прежнему считаю, что принял верное решение в сражении у Чуэн-пи, но сейчас я понимаю, что этот проклятый тупоголовый недоносок Лонгстафф, чтобы его разорвало, был прав, когда сказал, что будь я на вашем месте, а вы – на моем, наше отношение к этому не изменилось бы.