Артем Октябрький - Братья - от Сталинграда до Берлина. Книга вторая

– Снова?

– Ну, а что? Летнего немца мы еще бить толком не научились, а зима же не круглый год идет.

– Мда, вот снова ты оказался прав.

– Товарищи!

Это был Леня. Он, казалось, вообще не устал, хотя на его долю выпало окапывать ПТО, а это немалый труд. Он спрыгнул с бруствера с тремя котелками.

– Там кухня приехала, я смотрю, а вас нет, ну и решил взять за вас. Будете?

– Давай, полевой голодоспаситель, – сказал Родион, забирая котелок.

– Чего? – на лице Лени было ярко отражено искреннее удивление.

– Да не обращай внимания, он уже с ума сходит от усталости. – сказал я и открыл свой котелок.

Запах свежей овсяной каши был восхитителен. Ее обычно делали на воде, но нередки были и случаи, когда ее нам преподносили и на молоке, что очень радовало солдат.

– Вкуснятина, – покачал головой Родион.

Мы стали есть кашу, к нам присоединился замполит. Вчетвером мы просидели минут десять, наслаждаясь свежей кашей.

– Слушай, Лень, – я перестал есть, – а кто твои родители? Ты о них ничего не рассказывал.

– Да они…

Было видно, что он ему сильно не понравился этот вопрос. Он замялся, задумался на какое-то время. Я уж было подумал, что его родители мертвы, впрочем, как и многие. Однако Леня подумал и, тяжело вздохнув, начал рассказывать:

– Мои дедушка с бабушкой были очень богатые люди. У них была земля, у них был скот, на них люди работали. Когда я родился, в двадцать четвертом, они были в ссылке, а я жил с родителями в деревне. Жил вроде бы неплохо, но родители как-то со злобой смотрели на наш флаг, на портреты наших вождей. Я не понимал, почему так. В школе нам объясняли, кто такие кулаки, кто такие помещики, а родители о бабе с дедом ничего не рассказывали. Вот в тридцать шестом дед с бабой вернулись. Я, естественно, обрадовался этому. Мы с дедом на рыбалку ходили, с бабушкой я на ферме возился, а вот через три года…

– Что, через три года? —настороженно спросил я.

– Через три года к нам приехала милиция. Деда с бабкой арестовали, а потом, после долгого суда, расстреляли. Я тогда потребовал у родителей объяснений, и они мне рассказали буквально все о них. Я так на них тогда разозлился. Всю жизнь мне внушали, что помещики – это враги народа, что буржуи страшнее животных, а оказалось, что мои родители тоже были помещиками вместе с дедом и с бабкой! Я тогда с родителями сильно поругался, два года с ними не разговаривал. Потом война настала. На фронт от них и сбежал, – Леня тяжело вздохнул. – Вот так вот. Мои дедушка с бабушкой враги народа, а мои родители им потакали. Терпеть их через это не могу! – руки Лени сильнее сжали котелок с ложкой.

– И что, даже письма не пишешь? – поинтересовался я.

– Конечно! Почему я должен им письма писать?

– Хотя бы потому, что они у тебя есть.

Леня посмотрел на меня с глазами провинившегося щенка, ведь он знал судьбу моей матери, как впрочем и судьбы многих родителей ребят с нашей роты. Он опустил глаза и замолк, а я продолжил есть кашу.

– Я все время думаю, – Родион заговорил, нарушив ночную тишину, – а где же наш отец. Ты думал об этом, а Артем?

Я задумался, посмотрел на горизонт. В лицо подул довольно прохладный ночной воздух. В голове промелькнули все мысли, которые я собрал об отце, о том, где он, чем он дышит. Они перемешались в голове, и я застыл на пару мгновений.

– Думал, Родька. Много думал, – ответил я.

– Интересно, где же он сейчас? – повторил Родя и мечтательно взглянул на небо.

– Меня больше интересует, – я наклонил голову в сторону и опустил глаза, – что же такого в нашей семье произошло, что нам всем пришлось разъехаться по разным углам. Мать говорила, это как-то связано с отцом, но вот как, она не сказала.

– Дед тоже особо не рассказывал ничего. Отец мне пару раз письмо написал. В последнем, это было лет пять назад, он написал, что забрал Виктора в Ленинград. Что, если они еще там?

– Не хотелось бы мне в это верить, – я сильно зевнул от усталости.

– Знаешь, – перебил нас Леня. – Я, наверное напишу своим родителям. Эх, Артем, через такую силу придется мне им писать, если бы ты знал. Но ты прав – родители, они все в первую очередь родители. Быть может, за это время уже образумились. Мы под Ростовом-на-Дону жили. Его уже освободили, должны были, по крайней мере. Туда и напишу.

* * *

В течение последующей недели мы месили окопы, едва ли не в буквальном смысле. В основном наши действия заключались в рытье землянок, карауле и создании своего рода уюта в землянках и огневых точках. Под конец недели нам всем раздали листовки, почти с десяток каждому. На них были нарисованы немецкие танки с их техническими характеристиками. Я, конечно, знал ПЗ-3 и ПЗ-4, но мое внимание привлекли несколько новых видов танков: «Пантера», «Тигр», «Фердинанд». Больше всего напряжение давала их лобовая броня и орудие. Броня была толще, да настолько, что не каждая наша машина взяла бы такую броню, да что там не каждая, никакая наша машина не взяла бы ее в лоб, разве что только СУ-152, у которого снаряды весили, как чугунный мост. У немцев же пушка калибра 88 миллиметров, могла пробить наши танки с довольно большого расстояния. Нам бы пришлось очень туго биться с этими танками, ведь техническое преимущество было явно не на нашей стороне.