Анатолий Хитров - Студёное море

Кровавые дни Соляного бунта многие в Москве уже успели забыть, а волны этого восстания, докатившиеся до крупных городов Поморья, юга и Сибири, постепенно стали затихать. На огромных просторах России, как на море после шторма, наступило затишье.

Несмотря на разруху в стране и нехватку денег в государственной казне, Москва быстро отстраивалась. Были восстановлены стрелецкие посады, на месте пожарищ в Белом городе появились добротные каменные дома бояр Морозовых, Милославских, Хитрово и Шереметевых, князей Волынских и Одоевских. Вблизи царского Теремного дворца, слева от палат патриарха, выросло новое здание Тайного приказа, основанного молодым царем, чтобы защитить себя и свою семью от «дурного глаза» и «порчи». В подвалах Тайного приказа с пристрастием допрашивали людей, «знавшихся с колдунами» и пытавшихся проникнуть в Кремль.

Царь Алексей Михайлович, второй из рода Романовых, впервые за свое трехлетнее правление переживший страшный народный бунт, решил сам заниматься государственными делами, не надеясь на ближних бояр. «Доверяй, но проверяй! – думал он, вспоминая горящую Москву, погромы и озлобленных людей у ворот Кремля. – Так в одночасье можно лишиться царской власти, данной мне Богом!»

Сидя в царской палате за рабочим столом, он вспоминал рассказы своего воспитателя боярина Бориса Ивановича Морозова о Смутном времени. Тогда по воле московских бояр и при поддержке поляков к власти дважды приходили самозванцы, выдававшие себя за царевича Дмитрия. Вспомнил о трагической судьбе царя Бориса и его семьи, о свержении с престола по заговору дворян царя Василия Шуйского и его мученической смерти в плену у поляков. «Нет, этого я не допущу. Много их, охотников до царской власти, желающих надеть на себя шапку Мономаха». Эти и другие мысли одолевали государя в тот зимний день, когда приходилось отказывать себе в удовольствии заняться любимой соколиной охотой или участием в крестном ходе с хоругвью, иконами и песнопением.

Во второй половине дня в покои царя вошел боярин Морозов.

– Подписано всеми, государь! Более трехсот подписей!

Он почтительно поклонился и передал Алексею Михайловичу позолоченный серебряный «Ковчег», внутри которого лежал красочно выполненный свиток Соборного Уложения.

– Наконец-то! – обнимая и целуя своего воспитателя и близкого родственника, сказал Алексей Михайлович. – Большое дело сделано для обеспечения согласия и спокойствия… Теперь все, от царя до пахаря, будут жить по законам, которые сами составили и подписали. Так-то!

Он сел за стол и с большим удовольствием начал листать склейки первых двух глав, медленно и внимательно читая статьи о государственном праве. В них говорилось о защите православия, личности государя и чести Государева двора: «богохульство» наказывалось сожжением на костре, а заговор против царя и его чести – смертной казнью. «Написано так, как надо, – пронеслось в его голове. – Сопротивлялись некоторые, а все же подписали!»

Алексей Михайлович вспомнил жаркие споры, когда проект Уложения в октябре прошлого года обсуждался в двух палатах: в одной из них он сам заседал с Боярской думой и Освященным собором, а в другой, Ответной палате, князь Долгорукий совещался с выборными земскими людьми.

Остальные двадцать три главы Уложения царь, не читая, просто перелистал: семь глав содержали правила о паспортах, о военной службе, о выкупе пленных и путях сообщения; в шести главах были изложены законы судоустройства и судопроизводства; ещё в пяти – вотчинное и поместное право на холопов; три главы содержали уголовные дела и, наконец, две последние касались положения стрельцов, казаков и питейных заведений.

– Очень даже добротно получилось! – обращаясь к Морозову, сказал Алексей Михайлович. – Я весьма доволен работой особой комиссии, назначенной для этого дела Земским собором. Завтра пригласи в Грановитую палату бояр Долгорукова, Одоевского, Прозоровского, Волконского, а также дьяков Леонтьева и Грибоедова. Сам буду благодарить их за труды праведные на благо царю и отечеству… Приготовь всем подарки, кубки серебряные или что-либо другое. Да и себя не забудь!

При этих словах царь улыбнулся. Он с детства искренне любил Морозова и полностью ему доверял. Подошел к нему, обнял и поцеловал.

Растроганный вниманием государя, боярин поклонился ему в пояс.

– Спасибо, Алексей Михайлович!

Тем временем царь внимательно, как бы запоминая, рассматривал подписи на свитке. Первыми Соборное Уложение подписали патриарх Иосиф и 12 представителей высшего духовенства, 15 бояр, 10 окольничих. За ними шли подписи выборных от дворян, купцов, стрельцов и зажиточных посадских людей. Многих из них Алексей Михайлович знал лично.