Владимир Беляков - Норильские судьбы. Повести, рассказы, мемуары

Костя ожидал Анику, стоя у лодки. Капюшон брезентовой куртки был откинут. Черные с серым оттенком волосы, как всегда, торчали в разные стороны.

– Горючки тебе хватит вернуться? – спросил Аника, подойдя ближе.

– Не хватит, течением, однако приеду.

Костя начал сталкивать лодку. Аника повернулся лицом к поселку. Из яранг и балков начали выходить жители. Скоро весь поселок высыпал на берег. Только Сянуме стояла у своего жилища и не решалась подойти ближе. Все молчали, опустив головы. Хаски прекратили преследовать бакланов и улеглись на песок. Нависла тишина.

– Я же просил не говорить! – Аника с укором посмотрел на Костю.

– Моя не говорил. Моя совсем молчал, – Костя развел руками.

– Садись. Заводи! – Аника ухватился руками за нос лодки, со всей силы оттолкнул ее, вскочив на палубу. Перелез внутрь и уселся на сиденье. Костя несколько раз, дернул шнур стартера. Двигатель взревел, и лодка, подняв нос, устремилась против течения, удаляясь, уменьшалась в размерах, и скоро вдали маячил лишь её размытый контур. Только звук двигателя был еще отчетливо слышен.

Вдруг контур снова стал приобретать очертания, усилился звук двигателя, и через несколько минут лодка носом опять уткнулась в берег.

Аника через борт перешагнул в воду, швырнул перед собой сверток, который упав на песок, раскрылся. На берегу лежала вылинявшая от солнца и времени стеганая ватная фуфайка, на клочке тряпки, пришитой к груди, просматривалась надпись, сделанная химическим карандашом: «3-е отд» и какие-то цифры. Он вспомнил слова, которые сказал Михай: «А че тебя отогревать? Тебя сначала воскресить надо. Нет тебя. Узнавал я. Ты по документам типа на Кабацком лежишь, и смыл тебя батюшка Енисей набегающей волной.»

– Врешь! Я здесь и живой! – Сказал он вслух.

Вышел на берег. Выпрямился во весь могучий рост, повернулся в сторону своего балка и, улыбаясь, крикнул:

– Сянуме! Ты сети проверять собираешься? – он впервые назвал ее настоящее имя.

Толпа оживилась, радостно загудела и стала разбредаться по ярангам и балкам. То там, то здесь было слышно.

– Баарбе вернулся!

– Аника, однако, вернулся!

Две молоденькие хаски вскочили и с веселым лаем устремились к разгуливающим по берегу бакланам, поднимая их на крыло.

Мартовским утром 1944 года десантный отряд отдельного батальона морской пехоты скрытно высадился в Николаевском порту: пятьдесят пять добровольцев-моряков, десять саперов и два связиста.

Бесшумно сняв часовых, морские пехотинцы захватили элеватор. Обнаружив десант у себя в тылу, противник начал яростные атаки на занявших круговую оборону десантников. К элеватору выдвинули четыре танка, минометы и артиллерийские орудия.

Двое суток моряки сдерживали атаки трех немецких батальонов. В самый напряженный момент по рации вызвали огонь на себя.

Андрей пришел в сознание на вторые сутки, было невыносимо холодно. Открыл глаза, не понимая где находиться. Последнее, что он помнил, как потянулся рукой к бескозырке, которую начал поправлять, и сильный удар в грудь.

Низкий потолок упирался прямо в глаза. Полумрак. Чьи-то руки подергивали его ногу. Он сделал попытку приподняться.

– Батюшки. Никак живой? А я тебе уже бирочку вешаю.

Голос женщины стал удаляться с криком:

– Сестра. Сестра, здесь живой!

Сильная боль в груди опять отключила его. Очнулся от укола в руку.

Молодая медсестра улыбнулась через марлевую повязку и сказала:

– Очнулся, моряк! Вот и хорошо. Продолжаем жить.

– Где я?

– Военный госпиталь.

Через два месяца он встал на ноги и начал учиться самостоятельно ходить. Тогда-то их госпиталь посетила комиссия. Без какой-либо торжественной обстановки майор и подполковник в сопровождении главврача заходили в палаты.

Главврач, держа в руках журнал, называл фамилии. Раненые откликались. Майор поднимал свой журнал и зачитывал указ о награждении. Медали и ордена вручали тут же. Когда зашли в палату к Андрею, все затихли и разбрелись по своим койкам. Очень светлая палата для выздоравливающих была рассчитана на двадцать коек.

Пять фамилий прозвучало в их палате. Под громкие радостные возгласы раненых подполковник вручил награды. Затем, выйдя на середину, быстрым взглядом пробежался по койкам. Взял из рук майора журнал, поправил гимнастерку и, прокашлявшись, спросил: