Сергей Данилов - Барнаул-517

Одно лишь непонятным оставалось – чувство зажгло небольшое письмо, лежавшее в корзинке, которого теперь она касалась пальцами: прежде к человеку, написавшему его, она была абсолютно равнодушна. Да что там, толком не помнила даже. И помнить не желала. И эта гигантская разница меж тем, кто провожал ее по утоптанной в снегу тропке, и тем, кто сказал, будто вслух, «чудесная моя», была огромной, непреодолимой, в то время, как им являлся вроде бы один и тот же человек… А вдруг не тот? Может быть, она ошибается? Что произойдет, когда они встретятся? Исчезнет ли жар в груди, от которого приятно кружится голова, как от букета сирени, брошенного в раскрытое окно… или станет еще сильнее? Ей бросали уже, но то совсем другое, а тут все сильней и непреодолимей, как будто судьба говорит свою речь… А приятное кружение со слезами радости бывало и от прочитанного романа со счастливым концом… Маменька возражала против ее увлечения романами, взятыми в библиотеке Народного дома… и, конечно, не отпустит ее идти вызволять Штихеля из кутузки, куда беднягу посадили за громкое пение немецких песен посередь ночи в спящем городе Барнауле… нет, ей надобно сразу ехать в лагерь, не заезжая домой… маменька или не пустит, или поедет с ней, а это неправильно… девушка должна сама спасти возлюбленного: так пишется в романах и даже сказках Ганса Христиана Андерсена! А в русских – нет, там наоборот.

И почему ее умнейшая родительница выступает против чтения любовных романов? Особенно ополчилась после случая с одноклассницей Насти по гимназии, красавицей Марией Лисовской, дочерью городского головы и статского советника Лисовского, что исчезла из города, не завершив образования. На переменах гимназистки старших классов обсуждали шепотом, что не просто так скрылась Марыська, – папаша увез ее от молвы подальше в какую-то деревеньку рожать. А виною сему обстоятельству является библиотекарь Общества попечения народного образования – маленький тщедушный Иоганн Фогель, по прозвищу Мокрица, с блеклыми глазами навыкат, всегда потными ладонями, худой морщинистой кожей, все время ломающий пальцы от трагического переизбытка чувств. Он действительно входил в труппу самодеятельного театра Общественного собрания. Любил рекомендовать гимназисткам и прочим дамам книги фривольного содержания, и давая тихие рекомендации с многозначительными намеками, приближал губы к женскому ушку, шептал, слегка придерживая за талию… али плечики.

Переводные издания Мопассана, Золя и прочих менее известных в плане литературного мастерства, зато с более изощерёнными в подробностях любовных сцен, до чего тароваты французы, не были утверждены для чтения в городских библиотеках, но библиотекарь снабжал ими молоденьких дам из-под прилавка.

«Милая моя дочь, знание из книг полезны в области наук, – наставляла маменька, – а в области чувств должна сохраняться сокровенная тайна и первозданная чистота. Для счастливого брака жена должна быть первой женщиной у мужа, а он должен быть первым мужчиной в ее жизни. А то представь себе: девушка читает роман и, хочешь не хочешь, проникается думами, ощущениями и любовями героинь, вместе с ними постигая таинство любви, и раз и два и три, становясь тем самым… душевно пресыщенной дамой в совсем юном возрасте. Она тогда и в замужнем состоянии будет сравнивать мужа с романными героями, с которыми пережила первый душевный трепет, от того герои будут казаться ей лучше, ибо все, впервые прочувствованное оставляет более глубокий след в душе, что же тогда будет с ее замужеством? С семьей? С детьми? Все станет ей постыло… Словесный блуд самый худший, ибо в начале было слово… и в начале любого греха, и в начале добродетели… и, поверь, дурное слово, напечатанное и растлевающее душу – есть самое ужасное из нынешних пороков, уж я за жизнь свою того навидалась достаточно, хоть в гимназиях не училась. Отсюда следует, что девушка – изначально невинное дитя, – прочитав десяток-другой любовных романов, как бы пережила любовные связи, выпавшие на долю героинь, с десятком мужчин, и, развращаясь умом, бессознательно становится почти падшей женщиной, все время думая о греховном, начинает сама горячиться бессознательной страстью раньше времени… к любому случайному встречному-поперечному. Нет, дитя мое, прошу для блага твоего и моего: не бери эти книги ни в библиотеке, ни из-под полы… ни за деньги, ни бесплатно Знаю я, что ныне многие подрабатывают распространением запрещенной литературы…