Александр Альшевский - Диалоги по истории Японии. Лавка японских древностей

– Не зря, выходит, Накамаро возился с этим принцем.

– Само собой! Вот тут он уже развернулся по-настоящему. Прежде всего переиначил придворные должности на китайский манер. Скажем, был великий министр, стал тайси, левого министра переименовали в тайфу и так далее. Самого Накамаро назначили правым министров, нет, извини – тайхо. Через каких-то пару лет он уже тайси. Чтобы не член императорской семьи при жизни достигал подобных вершин, да не было такого никогда. Хочешь взимать налоги – пожалуйста! Хочешь лить собственные монеты – и это можно! Это же надо, чтобы вассал, пусть высокородный, но вассал, обладал императорскими полномочиями?! Да и вооруженные силы только и ждут твоего приказа. От невиданной вольницы и у крепкого умом человека мозги на бок съедут. В общем, перспективы открывались невероятные. А тут еще полыхавшая в Китае гражданская война, учиненная провинциальным наместником согдийско-тюрского происхождения Ань Лушанем. Как простому толмачу из захолустного городка удалось до самого верха приподняться по служебной лестнице и объявить себя императором новой династии, даже не представляю. Впрочем, чему удивляться, в Китае и не такое бывало. Пользуясь ситуацией, тибетцы и уйгуры захватили контроль над Восточным Туркестаном, кто-то там еще чего отхватил, однозначно полный раздрай, который превратил костер честолюбивых замыслов Накамаро в настоящий пожар: Управление западных земель получает приказ разработать план военного похода в корейскую Силлу.

– А зачем Накамаро эта самая Силла понадобилась?

– Как зачем? Он же преклоняется перед Китаем, все хочет обделывать по-китайски.

– Ну?

– Силла ведь находилась под Китаем, платила дань. Кстати, как ни странно, и Японии тоже. Больше не от страха, конечно, а так, по инерции можно сказать. По мере усиления мощи танцев Силла принялась задерживать, а потом вовсе прекратила выплату дани японцам. Зачем? Кто отважится наказывать данников могущественной империи?! Откровенно говоря, Накамаро и не отважился, если бы не возник Ань Лушань этот. Его мятеж заставил всех и думать позабыть про Силлу. Почему бы этим не воспользоваться?

– Не опасно ли?

– Еще как! Лет сто назад подобное замыслил император Тэндзи, решив сразиться с объединенной армией Тан и Силлы при реке Пэккан в Корее.

– И что?

– Даже вспоминать тошно. Только чудом страна не попала в лапы танцев. И правил бы японцами не бог в человеческом облике, а какой-нибудь уйгур, получивший новую провинцию в награду за то, что хорошо ухаживал за лошадью важного евнуха.

– Неужели он не понимал, что наступает на те же самые грабли? Ну, подчинит, предположим, Силлу, но что потом? Танцы наверняка разберутся с внутренними проблемами и примутся за внешние, значит – полномасштабная война с Китаем. Не пожелал бы такого никому…

– А что Накамаро мог с собой поделать? Тянуло к корейским берегам, на родину предков, и все тут. Охота ведь пуще неволи. В общем, сохранение режима Накамаро грозило Японии немалыми потрясениями. И тут очень даже кстати умирает его главная защитница, вдовствующая императрица Комё, которая в племяннике души не чаяла. И это не все. Через два года в Нару нагрянула экс-император, экс-императорша как-то не звучит, Кокэн как раз к девяносто девятой годовщине битвы при реке Пэккан.

– Откуда нагрянула?

– Ремонт что ли в нарской резиденции затеяли, кто посоветовал или что еще, но она переехала во дворец Хораномия в провинции Оми. Там серьезно заболела и ухаживать за ней пригласили монаха Югэ Докё, да, да, того самого. Как он ее лечил, что за молитвы возносил, какими отварами потчевал, не ведаю, однако на удивление многих Кокэн поправилась. Как требовали обычаи, монаху предписывалось вернуться туда, откуда пришел, в храм свой, но Кокэн не отпустила, оставив при себе. Короче говоря, началась между ними… дружба, назовем это так. Поползли, естественно, слухи, даже Дзюннин сподобился выразить неудовольствие подобными отношениями. Кокэн и так недолюбливала императора, а он еще влез в ее жизнь с грязными подозрениями. Помалкивал бы, может, все и обошлось, а так она вспылила и прямиком в Нару, чтобы отобрать у него власть. Замахиваясь на Дзюннина, Кокэн намеревалась ударить по Накамаро, выкрутасы которого, а главное – открытое пренебрежение императорским авторитетом, раздражали многих. Он непременно вступится за своего протеже, а там уж кто кого. Сама придумала, или кто подсказал, но ход был тонкий – спровоцировать временщика. Тот и правда вспылил, затеял мятеж… и погиб. Кокэн принуждает Дзюннина уйти на покой и ссылает в Авадзи. Сама же объявляет о повторном восшествии на престол под именем Сётоку. Вот такие дела. Императоров, нет, правящих императриц две, а человек – один. Если попытаешься сосчитать японских императоров по головам, не удивляйся, первых окажется больше, чем вторых.