Рут Дрюар - Пока Париж спал

Ему было все равно, что теперь с ним случится. Он просто знал, что нужно было что-то делать.

Париж, 3 апреля 1944 года

– Salut , ребята, – кивнул им водитель, когда они забирались в кузов грузовика.

Как обычно, мужчины проигнорировали его. В обычной жизни, встречая одного и того же человека каждый день, Жан-Люк бы спросил его имя. Но он не хотел знать о нем ничего. Просто уставился в окно. Был один из типичных для ранней весны дней. Поднималось солнце, сияя на безоблачном небе, – яркое, но еще слишком слабое, чтобы прогреть воздух. Он беспокойно подергивал ногами, то поднимая колени вверх, то опуская их вниз. Схватившись рукой за шею, он покрутил головой в жалкой попытке успокоиться. Жан-Люк должен был что-то сделать. Он пообещал себе, что сделает. И теперь в его голове зарождалась идея. Это была всего лишь мысль, и он не знал, сможет ли претворить ее в жизнь, но он стал представлять себе, что сможет.

Что, если ему удастся сделать так, чтобы поезд сошел с рельсов? Ему всего лишь надо будет ослабить болты на стыковых накладках, а потом сдвинуть рельсы с линии с помощью лома, и это заставит поезд сойти с рельсов. Может, это будет не так уж и трудно. Но он не смог бы сделать это в одиночку, ему нужно, чтобы Фредерик был его сообщником, чтобы он пропустил его работу во время проверки в конце дня. Он знал, что, если поставит Фредерика перед уже свершившимся фактом, тому не останется ничего иного, как согласиться. Он был не из тех, кто способен сдать друга. Не так ли?

Задаваясь этим вопросом, он взглянул на своего напарника. Было очевидно, что Фредерик не мог мириться с работой на бошей, как и сам Жан-Люк. Но совершить диверсию? Это требовало мужества. Если их поймают, они предстанут перед расстрельной командой, но перед этим их будут допрашивать и пытать. Пытать! Он закрыл глаза, пытаясь отогнать эту мысль прежде, чем она укоренилась у него в мозгу.

Внезапно Фредерик посмотрел на него, на мгновения их взгляды встретились, выражая общую мысль. Какого черта они здесь делают?

Мысли Жан-Люка вернулись к плану. Стоила ли игра свеч? Он смог бы только на время задержать поезд, но и это было важно. И боши бы точно разозлились. Жан-Люк представил себе, как поезд сходит с рельс и в какой хаос это приводит станцию. Его сердце забилось чаще. Должно быть, это его шанс совершить поступок. Размышляя об этом, он чувствовал, как беспомощная злоба в нем превращается в гнев. Он злился, что увезли отца, и из-за мертвого ребенка на платформе, который лежал там, как какой-то забытый чемодан. А потом он разозлился на себя и на всех, кто также молча терпел это, боясь за свою жизнь.

– Вот мы и приехали. Снова Бобиньи, – объявил водитель.

Как обычно, они пошли в дом начальника станции, чтобы сообщить о прибытии и взять свой скудный завтрак – чашку эрзац-кофе и кусок черствого хлеба. Он одним глотком проглотил коричневую жидкость, а хлеб выкинул на рельсы. Его желудок сжался в узел. Мог ли он на самом деле сделать это?

Он пошел к будке с инструментами, достал гаечный ключ и большой лом. Оглянувшись на остальных мужчин, которые дожевывали свой хлеб, Жан-Люк пошел вдоль линии, высматривая разрыв, в котором сходились рельсы. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти его. Он присел на корточки и осмотрел стык внимательнее. Болты были ржавыми. Если он действительно собирается сделать это, то сначала ему придется проверить, сколько времени потребуется, чтобы открутить один болт, а затем умножить его на четыре. Он прикинул, что в запасе у него есть как минимум пятнадцать минут. Охрана совершала обход каждые полчаса.

Опустившись на колени, он стал рассматривать ржавые болты, стараясь дышать ровно. Его прошиб пот, во рту внезапно пересохло. Он знал – если не сделает это прямо сейчас, то не сделает это никогда. И тогда ему придется жить со этой трусостью до конца своих дней.

Он глубоко вздохнул, чтобы успокоить свой учащенный пульс, взял гаечный ключ и зажал им первый болт. Закатал рукав и посмотрел на часы – ровно 7:41. Он повернул болт. Тот был туго затянут. Он нажал со всей силы, навалившись всем весом на гаечный ключ. Его дыхание участилось, но Жан-Люк смог заставить его повернуться, затем еще чуть-чуть. После этого болт стал поворачиваться быстрее. Когда он полностью открутил его, то посмотрел на часы – 7:43 и 40 секунд. Почти три минуты. Это означало всего девять минут на оставшиеся три болта. У него было время. Он мог сделать это.