Ирина Костина - Нет цветов у папоротника. Книга седьмая

В городе Або Ласси оставил генерала Кейта, поручив ему временно управление финской столицей. При нём содержался отряд для охраны этого нового русского приобретения из тех, кого Кейт пожелал выбрать лично. В их число попал Василий Микуров. За шведскую военную кампанию генерал Кейт не раз убедился в находчивости и смекалке бравого сержанта, был восхищён его знаниями языков и инженерными навыками. Он повысил Микурова из сержанта в прапорщики и назначил своим адъютантом.

Вот только сам Василий был не очень-то рад тому, что его оставили в Або.

– Яков Виллимович, – обратился он к Кейту, – Позвольте отлучиться в Петербург с основными частями армии. Меня там невеста ждёт. Я жениться обещал.

– С твоими способностями, Микуров, не о женитьбе надо думать. А о карьере!

– Карьера никуда не денется. А я Настасье слово дал.

– Раз слово дал – женишься! В этом деле торопиться не надо! – усмехнулся Кейт, – Вот завершим переговоры о подписании мира, и поедешь в Петербург! Если государыня останется довольна условиями договора, приставлю тебя к повышению. И к невесте вернёшься уже ротмистром!

Россия, Москва

Но с подписанием мирного договора всё обстояло не так гладко, как думал генерал Кейт. Условия, обозначенные русской императрицей для заключения мирного договора, шведам пришлись не по нраву. Сейм счёл их слишком тяжкими и отказался утвердить! Для обсуждения новых условий они вновь направили к Елизавете в Москву барона Нолькена.

Нолькен, как известно, был оскорблён с прошлого визита в Россию, и в этот раз повёл себя в обращении с Елизаветой слишком вольно, допуская в её адрес дерзкие замечания. В ответ на её нежелание идти на уступки в переговорах, он позволил себе в раздражении бросить фразу:

– Видимо, чтобы достичь согласия между нашими державами, нужно бы произвести в России новый переворот! В пользу герцога Голштейнского!

После этих слов Елизавета побагровела:

– Приказываю Вам, барон, удалиться!! И как можно скорее! Если Вы не хотите быть высланным из России насильственным образом!!!

Нолькен уехал, и переговоры о подписании мирного договора приостановились. Елизавета, рассердившись, не желала возвращаться к этой теме. И, чтоб отвлечься, погрузилась в более приятные для неё дела. Днём ездила на молебны. Вечерами устраивала маскарады. Ей пришлась по вкусу идея с переодеваниями. Приходя на маскарад, мужчины должны были облачиться в женское платье, а дамы – в мужское. Сама Елизавета смотрелась в мужском костюме гвардейца великолепно! У неё от природы была красивая фигура, которую она с удовольствием демонстрировала, затянувшись в камзол и узкие штаны до колена с белыми шёлковыми чулками.

Довольная собой, она от души потешалась над придворными дамами, чьи полные формы неуклюже смотрелись в нарядах офицеров. И хохотала до слёз, видя толстопузого князя Черкасского, затянутого в женский корсет. Впрочем, самому князю Черкасскому было не до смеха. На одном из таких маскарадов его скрутил ревматизм, и князя унесли домой на носилках. Елизавета любезно навестила лежачего больного в его доме на следующий день. Но, спустя четыре дня, князя хватил третий апоплексический удар и тот скончался. Это, конечно, омрачило Елизавету. Но не на долго.

Министры были всерьёз озабочены затянувшимся пребыванием императрицы в Москве. Они по очереди, лично, а затем, действуя через её любимца Алексея Разумовского, пытались внушить ей, что пора возвращаться в Петербург.

– Ваше величество, война со шведом в подвешенном состоянии; мирный договор так и не ратифицирован! – сетовали они.

– В отсутствие Ласси, в Петербурге продолжаются гонения на иностранцев.

– Столица почти целый год без государыни! Дисциплина расшаталась.

– Торговые дела приходят в убыток!

– Ваше величество, надо ехать!!

Но Елизавета упрямилась. Ей было хорошо и отрадно в Москве. Однако, понимая, что откладывать отъезд бесконечно не получится, в конце ноября, когда уже пролёг санный путь, она напоследок ещё отпраздновала годовщину своего дворцового переворота и лишь затем, нехотя, отдала приказ – собираться в обратный путь!

Перед отъездом Наталья Фёдоровна Лопухина лично подала императрице прошение – позволить ей не ехать в Петербург, а остаться на проживание в Москве с супругом; она трезво оценила, что нахождение при дворе уже не сулит ей никаких выгод. И предпочтительнее было бы держаться подальше от гневного взора новой государыни.