Сергей Галикин - Красное каление. Том второй. Может крылья сложишь

-Я, Боря… Ты не думай! Обид никаких не имею… супротив тебе! Што было… то было, а хто старое помянеть… Эх! А я… я ить спасти тебе хочу!

-Вот как?– Думенко слегка усмехнулся горькой улыбкой, устало присел на смятую кровать, -ну, говори, коли так.

-Ты, Боря… Послухай! Вот как думаешь… От тебе… того же Качалова…, на кой забрали, а? Што, плохой начштакор был?

Думенко нахмурил брови, на миг задумался, ссутуля худые плечи. Тяжело проговорил:

-Этого я не знаю, Сенька… Сам думаю…Пришел приказ от самого Шорина… М-да… Володя Качалов… Хороший наштакор был…Честный. Умный. Я теперь Абрамову…

-Так вот и… знай! –Буденный, придвинувшись на стуле поближе, и, резко жестикулируя, вдруг с жаром заговорил хриплым полушепотом:

-У твоего Качалова баба… В Питере! Племянница самого Бонча! Бруевича! Смекаешь? От тебя, Боря, как от сбесившегося пса нынче отбивают тех, кого надо оставить… в живых! Ты понимаешь мене?.. Вас скоро тута всех… скопом в расход! Весь твой штаб! Троцкий со Смилгой… , -он с силой стукнул по столу кулаком, запнулся на полуслове, проглотил слюну и уже спокойнее продолжал:

-Езжай в Москву, Боря, просю тебе, как друга, все брось и езжай! – Семен весь дрожал, его голос все время сбивался, он раскраснелся и его широкое скуластое лицо покрылось мелкими каплями пота:

-Там прямо к Сталину, чуешь?! Там тебя… в обиду не дадуть.. , положуть в госпиталь… Пересидишь грозу, а там…

-… А там Лейба прикажет положить меня на операцию и… зарезать? Как твово поросенка?! – Думенко грустно усмехнулся, качнул головой:

-Слабоват пока твой Сталин… супротив товарища Троцкого… А ему и Ильич теперь не указ. Он и Ильича уже… окружил своими жи…, наркомами.

Семен вздохнул тяжко, вытянул ноги, любуясь новенькими высокими остроносыми сапогами со шпорами, сладко, по-кошачьи прикрыл глаза:

-Зря ты, Боря… рано ты… убег от свово доктора, энтого…, Спасо…, Спасо…, тьфу, холер-ра!

-Спасокукотского. Спасокукотский меня в строй вернул.

– Во! От ево… Укоктрапупять они тебя, ой чует мое сердце, уконтрапупять!.. Ты на кой на Троцкого грозился? Смилгу, как шкодливого кота выпроводил… С коммунистами, Борис, ноне шутки плохие…

Борис вздохнул тяжко, расстегнул до конца ворот гимнастерки, потер вспотевшую тонкую шею, с прищуром усмехнулся в глаза Семену:

– Как-как ты… сказал? Уконтра… пу-пят? Слово-то подобрал… какое, матросское…, -он поморщил лоб, вытер капли пота, грустно усмехнулся:

-Помнишь морячка… Леву Червонца? Под Верхнежировкой… убило. Прошлым летом. Так это все ево словечки…

-А што мене слова подбирать, Борька! – забасил обиженно Буденный, -слова нехай мои хлопцы подбирають, кады будуть ростовских барышень на спину укладывать, ха-ха-ха-э-эх!– лихо закрутил длинный черный ус, сощурившись и вертя крупной головой:

-Ты на што орденок-то свой в угол швырял, да Троцкого всячески обзывал? « От жида получил, от жида получил…»Твои крысы тут же и донесли, куды следовает! «Георгия», небось, не кинул бы…

Думенко грустно ответил тут же:

-Да не бросал я никакой орден. Он мне кровью достался… Это все политкомовские брехни… Ты ж сам… Сам, Сеня…, на жидов попер… Ты ж в… Старом Осколе сам… чуть Пятакова в расход не пустил?! Пя-та-ко-ва!.. Када он тебя с твоими курвами… Застукал…

Семен обиженно поджал толстые губы, насупился. Помолчал, глядя куда-то в сторону, обиженно сопя, как дитя. Выдавил уже другим голосом, с заметной ехидцей:

-Я, Боря, кады тово еврейчика, Пятакова то- ись, пугнул малость… маузерком, хм, хм, ты не боись! Я-то хорошо знал, што у ево свой человечек коло Ильича примостился… Товарищ Троцкий ево звать, -он самодовольно заулыбался в густые, уже распушившиеся в тепле усы, – да тока и я не пальцем деланный! Ево человек коло товарища Ленина слева сиживает, а мой – справа крепко уселся! Это сейчас наш… Коба тихий, вроде как в тенечке, да на вторых ролях, погодь малость! Случись што с Ильичем, -он перешел на громкий хрипловатый шепот, – и он с еврейчиками, што твои мухи обсевшими нашего дорогого Вождя, да с ихней дур-р-рой –Мировой революцией – оч-чень скоро разделается! У ево стержень – ого! Любого через колено перегнеть, тока косточки хрустнуть!

Он помолчал, потом сухо добавил:

-А вот ты полез в драку, никого за спиной не имея! В штабе у тебя – одни офицеры… Отсель и недоверие к вам. И сам ты… Как воюешь –наскоком, так и политикуешь… Без особых хитростев… Без тылов! – он понизил голос, склонился к сгорбатившемуся Борису, приобнял того за худые плечи: