Ирина Костина - Капкан на принцессу. Книга третья

– Да, ну!

– Днём я вынуждена была сидеть в саду истуканом, потому что он писал мои портреты! Или качать в корзине сестрёнок в то время, как он носился с мальчишками по лужайке, запуская воздушного змея. Вечерами собирал нас всех у камина и заставлял меня музицировать. Или слушать бесконечно какую-нибудь наискучнейшую книгу! И где только он их брал?!

– Могу себе представить.

– Признаться, по началу, меня всё это забавляло. День. Или два… Особенно было забавно встречать его по утрам в столовой и говорить «Доброе утро, Петруша». И подставлять щёку для поцелуя.

– Ой…

– Но, когда это повторялось изо дня в день, одно и то же – вторую неделю, потом третью! Это становилось просто невыносимо!! Я ежедневно молила господа о том, чтобы маменька поскорей поправилась, и я смогла бы вернуться домой, и жить своей прежней жизнью.

Та обняла подругу и пожалела:

– Бедняжка.

– Знаешь, Настя, я твёрдо решила – на за что на свете замуж не пойду! Скука смертная!!

апартаменты принцессы Анны Леопольдовны

Аня отложила в сторону вышивание и неожиданно пожаловалась Юлии:

– Как же мне наскучили эти прогулки под пристальными взглядами придворных, где я всё время должна думать о том, как я выгляжу и что говорю! И где постоянно целая свита фрейлин во главе с мадам Адеракс дышит мне в затылок и ловит каждое сказанное слово. И я вынуждена говорить с Морицем о погоде и о всякой прочей ерунде. В то время, как мне хочется говорить совсем о другом! Я так измучилась! Моё сердце просто изнывает от тоски… Скажи, Юлия, ты поможешь мне?

– Я всегда готова тебе помочь. Но как?

– Я напишу Морицу записку. Надо придумать, как её передать.

– Мы уже однажды решали с тобой этот вопрос. Тогда нам под руку подвернулся кадет Голицын. Сейчас его нет. И, кажется, иных вариантов – тоже.

– Кстати, о Голицыне! – вспомнила Аня, – Ты что-то давно ничего о нём не говоришь!

– Потому что я не хочу о нём говорить, – предупредила Юлия.

– Ты сердита на него?

– Скорее, на саму себя.

Анна изобразила надменность:

– Мне показалось? Или у тебя от меня секреты?

Юлия повела плечами:

– Никаких секретов. Я сердита на себя за то, что Голицын занимает слишком много места в моих мыслях. И стараюсь отучить себя от этого.

– А у меня в последнее время такое впечатление, что ты мне что-то недоговариваешь!!

И Анна скрестила руки на груди, бросив в подругу испытующий взгляд. Юлия сделала над собой усилие, изобразив искренность:

– Тебе показалось, – заверила она, – Может, отложим разговор о Голицыне. И поговорим о Линаре. Если мадам Адеракс вновь будет столь любезна, что согласится погулять по дальним дорожкам, то передать Линару записку тебе не составит труда.

– К сожалению, мадам Адеракс больше не окажет такой любезности!

– Жаль, – пожала плечами Юлия, – Что ж, тогда я могу передать записку. Пока мы будем гулять, я придержу её в рукаве. А при прощании, осторожно переложу за отворот на рукаве Линара.

Аня поразмыслила:

– Пожалуй, так и сделаем.

– Осталось лишь написать записку.

– Я уже написала! – сообщила она, усаживаясь в кресло и раскрывая книгу.

Юлия подождала. И, видя, что принцесса не намерена посвящать её в подробности, была несказанно удивлена:

– И ты не хочешь мне даже сказать, что именно ты написала? – осторожно спросила она.

– Нет.

– Почему?

– Убеждена, это вновь закончится тем, что ты будешь меня поучать, и заставишь переписать всё так, как хочется тебе!

Юлия растерялась:

– Анна, что происходит? Я чем-то обидела тебя?

– Нет.

– Но прежде мои советы тебя не раздражали. И, кажется, давая их, я ни разу тебя не подвела и не поставила в неловкое положение.

– Это так. Я не стану возражать, что ты умна и практична. Ты намного умней меня! И твои советы мне очень помогли, – признала Аня, – Но это не может продолжаться вечно!

– Что ты хочешь сказать?

– Всякий раз, я ловлю себя на мысли, что говорю с Морицем твоими словами и делаю лишь то, что было придумано тобой! Но ведь это я его люблю, а не ты!! Он – мой Мориц!! Нет ничего приятней, чем поступать так, как велит тебе твоё сердце. И я хоть раз хочу поступить так, как велит мне моё сердце! Понимаешь?!

– Конечно.

Юлия умолкла, присев в кресло в другом конце комнаты. Повисло гнетущее молчание.

дом канцлера А. И. Остермана

Граф Ягужинский снял шляпу и приветствовал сидящего за рабочим столом Остермана: