Михаил Щукин - Осиновый крест урядника Жигина

Спиртонос был невысокого роста, худой, но, видно, жилистый и выносливый, да и не мог он быть иным — чтобы по тайге с грузом шастать, сила нужна немалая. Обо всем этом успел подумать Земляницын, когда потянул к себе мешки, лежавшие в снегу. Потянул и сразу насторожился — очень уж они оказались тяжелыми, и явно не спирт был в них налит. Едва-едва растянул хитрые завязки и обомлел — не спирт плескался в мешках. Оба они были нагружены золотом.

Земляницын затянул завязки, присел на корточки перед спиртоносом, который прижимался спиной к толстой сосне и дергал связанными руками, пытаясь освободиться. Но Земляницын свое дело знал: если уж связал, развязаться — дело дохлое. И спиртонос, видно, понял, что освободиться ему не удастся, перестал дергать руками, затих и даже отвернулся.

— Ну, уж нет, личико-то не отворачивай! Рассказывай — откуда золотишко тащишь?

Спиртонос, упорно не желая смотреть на Земляницына, молчал.

— Ладно, пытать пока не буду, до места доберемся, сам расскажешь. Поднимайся!

Когда спиртонос поднялся на ноги, Земляницын подал ему лыжи, затем навьючил на него тяжелые мешки и заставил идти по проложенному следу — в обратную сторону, к прииску.

Но и там, на прииске, после допроса с пристрастием спиртонос рта не разомкнул. Только отводил злые маленькие глазки от Земляницына да сплевывал на сторону кровь из разбитых губ. Молчал намертво.

Земляницын решил подождать — не ломать же ему ребра, добиваясь, чтобы он заговорил. Запер спиртоноса в подвале на амбарный замок и отправился к Савочкину, чтобы доложить о том, что случилось.

Вот тут-то и начались странности.

Горный инженер, всегда ровный в обхождении и вежливый в разговорах, неожиданно изругался черным словом, засуетился, вскочив из-за стола, и начал перекладывать с места на место бумаги, даже не замечая, что комкает их, словно собирается выбросить. Земляницын, глядя на него, сначала изумился, а после сообразил: испугался Савочкин, сильно испугался, только вот непонятно было — чего именно?

Савочкин, будто прочитав его мысли, закричал:

— Что я теперь хозяину скажу?! Что у меня золото с прииска тащат? И что мне хозяин скажет после этого?!

«Ну, ясное дело, не похвалит, — подумал про себя Земляницын, — но не убьет же до смерти, спиртоноса-то я поймал, золотишко на сторону не ушло… Чего уж так убиваться?»

Но Савочкин продолжал свое — суетился, кричал и время от времени ругался черными словами. В конце концов, прокричавшись, объявил свое решение: о поимке спиртоноса никому не рассказывать, а самого спиртоноса держать в подвале, пока не заговорит и не признается — от кого он золото на прииске получил…

Земляницын о спиртоносе никому не сказал, на дверь в подвале навесил второй амбарный замок, а ключи, для надежности, решил всегда держать при себе, повесив их на пояс.

Да только ключи больше не понадобились. Ночью кто-то выворотил пробои, разломав толстенные бревна, едва не расколов их, вместе с пробоями вытащил замки и унес с собой, попутно прихватив спиртоноса — исчез бесследно худой и злобный, похожий на зверька мужичок, так и не раскрывший рта и не подавший своего голоса.

И снова Савочкин велел молчать Земляницыну и никому о случившемся не рассказывать. На этот раз, несмотря на исчезновение спиртоноса, он не ругался и не суетился, был, как всегда, обходителен, вежлив и успокаивал Земляницына:

— Ты не переживай, хозяину я сам доложу. Если понадобится, я за тебя слово замолвлю.

При этих словах Земляницына будто просекло и озарило: а в глазах-то у Савочкина радость светится! Выходит, что исчезновение спиртоноса было для него не очень-то огорчительной новостью, даже совсем наоборот. Выходит, не зря хозяин велел присматривать за горным инженером.

После случая со спиртоносом Земляницын уже глаз не спускал с управляющего, но ничего необычного ему не открылось: с утра Савочкин был на службе, вечером — домой. Из дома никуда не выходил, гостей не принимал. Но Земляницын, упершись, уже не отступал. Нутром чуял, что на прииске творится неладное и что Савочкину есть что скрывать, имеется причина, по которой ему следовало таиться.

Чутье старого служаку не подвело.

В один из вечеров, проходя, как бы случайно, мимо дома Савочкина, разглядел он цепким взглядом, что под навесом, в затишке от ветра, стоят оседланные кони. С чего бы это? Не поленился, сделал крюк по узкому переулку, перелез через сугробы и подобрался с тыльной стороны к навесу. Убедился, что не ошибся. Пять коней под седлами переступали ногами и под копытами негромко похрупывал снег. Откуда они здесь появились? Савочкин со службы и на службу всегда ходил пешком, а для выездов ему обычно подавали коня с приисковой конюшни, которого запрягали в легкие санки. Значит, гости пожаловали. Кто такие?