Эвелин Энтони - Виктория и Альберт

На премьер-министра жестко глянули холодные голубые глаза. В них полностью отсутствовала жалость к самым беспокойным из ее подданных, и сэр Роберт отвел взгляд. Он знал, что королеве не нравится Ирландия, и ее редкие визиты туда только усиливали ее антипатию к этой католической стране, бедной, но в то же время противящейся благам английского господства. Столь милой сердцу королевы размеренной тевтонской схеме порядка вещей не было места в жизни диких, романтичных и непостоянных ирландцев.

– Уже создан фонд помощи, – наконец промолвил он. – Мы надеемся получить большую сумму от частных дарителей и из официальных источников.

– Я сомневаюсь, что те, кто хоть однажды побывал в Ирландии или просто что-либо знают об этой стране, станут жертвовать в этот фонд, – сухо заметила Виктория.

Пил откашлялся. Хотя она ему нравилась и он стал ценить ее дружбу так же высоко, как и Мельбурн, временами ему становилось не по себе от ее цинизма. Так было и в данный момент.

Альберт, который был чужаком в этой стране, с его идеалами и возвышенным подходом к жизни имел куда большую склонность к человеческому сочувствию, чем эта маленькая женщина, рассуждающая о людских страданиях с таким же равнодушием, как это делал Мельбурн в свои худшие моменты…

– Вы правы, – заметил Пил. – И поэтому, если бы вы подали пример, мадам… Я знаю, что тогда мы бы смогли собрать деньги.

– Вы предлагаете мне пожертвовать деньги, сэр Роберт?

– Мадам, для детей и женщин, – в отчаянии взмолился он. Ведь у королевы, подумалось ему, четверо детей. Неужели, ради Господа Бога, у нее не смягчится сердце?! – Там лежат мертвые матери, прижимая детей к груди… Они едят землю…

Он побоялся сказать ей, что уже сообщалось и о случаях каннибализма.

– Каковы бы ни были ваши политические воззрения по поводу Ирландии, мадам, я умоляю вас пожертвовать деньги!

– Не понимаю, почему я должна это делать. Сэр Роберт, я – королева, и подобный мой публичный жест может быть воспринят как заигрывание с ними, а это не так!

– Поверьте мне, – продолжал уговаривать ее Пил, – в данный момент в этой несчастной стране никого не интересует политика!

– Тогда это будет в первый раз за шесть столетий! Нет, сэр Роберт, ничего не могу вам обещать, пока как следует не подумаю об этом.

– Поговорите с принцем, – предложил ей Пил, – и сообщите мне о своем решении. Но о вашем вкладе должны узнать все, только тогда мы сможем достичь нашей цели. Я вас уверяю, что ирландцы высоко оценят всяческое проявление симпатии и сочувствия с вашей стороны, а значит, и со стороны Англии. Если мы сейчас окажем помощь Ирландии и докажем цену суверенитета Англии, тогда может полностью разрешиться ирландская проблема!

– Меня это сильно бы порадовало, – заметила Виктория. – Должна сказать вам, сэр Роберт, что мне до смерти надоели бесконечные проблемы, связанные с этой несчастной страной. Однако хочу вам посоветовать не слишком поддаваться жалости к ирландцам. У вас, как мне кажется, будет достаточно неприятностей из-за хлебных законов, и вам не стоит испытывать терпение поддерживающих вас людей. Ваше отношение к Ирландии может переполнить чашу их терпения!

Пришло Рождество. Подражая королеве, все украшали ели и распевали рождественские песни в духе празднований в Германии. Но в самом начале года народ еще на шаг приблизился к жуткой пропасти голода. В промышленных городах начались волнения и заговорили о грядущей революции. В Ирландии мертвецов только и успевали сбрасывать в наспех отрытые рвы и присыпать землей. Но ядро партии тори начало сплачиваться под предводительством лорда Джорджа Бентинка, чтобы противостоять отмене зерновых законов. Они отвергли предложение Пила открыть доступ дешевой импортной пшенице в страну. Среди тори ширился раскол. Пил подал королеве прошение об отставке. Но виги, как всегда измотанные внутрипартийными разногласиями, оказались не способны сформировать правительство, и сэр Роберт остался премьер-министром.

Не было альтернативы рассмотрению вопроса о зерновом законе в палате, иначе создавался риск ввергнуть Англию в ужас голода, уже распространившегося в Ирландии. Пил не колебался, какой путь следует выбрать. В его сердце прочно укоренились те самые понятия о человечности и о долге, разглагольствования о которых так легко слетали с языков политиков. Холодный и сдержанный внешне, он искренне жалел молчаливо страдающий народ, и обладал обостренным чувством ответственности перед ним, которое, к сожалению, отсутствовало у большинства высокородных соотечественников. В страну следовало завозить продукты и делиться ими с Ирландией, вне зависимости от того, станут ли страдать от этого богатые землевладельцы или нет.