Дмитрий Усачёв - Китай под семью печатями

– И вдруг я понимаю, что это никакие не кочки, что это люди, что это вооружённые люди сидят на корточках, как принято у китайцев. Они сидят на корточках, поставили перед собой дулами вверх свои дробовики или шомполки, опираются на них, чтобы не упасть, и все поголовно спят. Хунхузы. Китайские бандиты. Это у них так принято – всегда идут друг за другом след в след, будто прошёл один человек, а когда устают, то по команде спят вот так – на корточках. И в ту секунду, как я это разгадываю, одна из «кочек» поднимается, протирает глаза, лихорадочно вскидывает ружьё стволом в мою сторону. Я мгновенно разворачиваюсь, добегаю до края поляны, ухнул первый выстрел, про «просвистело над головой» ничего не помню, потому что уже толкаюсь с разгону изо всех сил и – лечу по склону. Выстрел вослед, ещё выстрел, десяток-другой выстрелов, целая канонада, в ушах звенит, но меня там уже нет.

– Как же удалось спастись? – спрашивают слушатели, зная ответ.

– Везение в том, что мой первый прыжок вышел очень длинным. Мы потом с военными из комендатуры Барима и с охотниками пришли туда, просмотрели все мои следы и измерили, на какое расстояние я прыгнул с первого толчка. Восемь метров, повторяю, восемь…

– Но ведь это мировой рекорд!

– Рекорд со страху. Если и по прыгунам начнут в спину стрелять, они и не так прыгнут. Да если ещё под уклон.

Верим рассказчику. Он очень ловкий и спортивный. Но въедливо интересуемся:

– А как же вы замерили эти восемь метров? Рулеткой?

– Ну зачем рулеткой? Моим Берданом – он как раз метр тридцать. И прыгнул я в длину на шесть моих винтовок с гаком. Да-да! Расстояние от следа толчковой ноги и до пятки замерили с военным комендантом. Глубокая вмятина во мху от толчка и приличная ямина от приземления на пятку. Я на этой пятке после восьми метров полёта проехал ещё чуть ли не полтора метра, но не упал, удержался и скачками – к речке. Хунхузы пока до склона добежали, чтобы меня внизу увидеть и по мне палить, я от них был метрах в двухстах, уже у реки, перелетел через неё по павшему дереву будто по ровному мостику. И стреляли они в белый свет, а не в меня. Комендант Барима потом включил моё удивительное спасение в свой какой-то отчёт. Говорил мне, что и про мой прыжок в восемь метров не забыл, всё прописал.

– Ну а потом?

– Мы с военными и охотниками пришли на ту сопку часа через два с половиной после пальбы. Хунхузы нас там не ждали. По следам на поляне мы насчитали их тридцать два бандита. Они в конце поляны выстроились в колонну по одному и потопали нога в ногу, будто идёт один человек, на западо-западо-север от Барима, ровно на вечернее солнце. Мы с военными прошли по следу километра три. Комендант при этом по компасу составил карту возможного отхода хунхузов, а из Барима по телеграфу известил коллег в северо-западных посёлках и на станциях. Через неделю эту банду окружили у деревни Драгоценка, бой был не в пользу хунхузов. Тех из них, которые уцелели, передали китайским полицейским. Вот так!

Хунхузы – это такие китайские разбойники. Дословный перевод слова «хунхуз» – почему-то «красная борода». Откуда эти бандиты взялись? Конец позапрошлого века, бедняки с юга Китая переселялись на незанятые земли малонаселённой Маньчжурии. А там их не ждали. Негде работать, постоянно на грани выживания. Сбивались в банды, грабили ханшинные (водочные) заводы, угоняли у местного населения скот, нападали на торговые караваны. То есть «хунхузили» – таким неологизмом наши эмигранты заменяли слово «разбойничать».

Хунхузы и сейчас в Китае есть. Куда от них денешься?! Везде они есть, только по-разному называются. И у нас есть.

Кстати, за месяц-другой до этого рекордного прыжка Михаила Усачёва и пальбы по нему злобные хунхузы стреляли и в его свояка – Александра Дмитриевича Нежинского, брата жены родного Мишиного брата, и тот тоже спасся, не попали.

А вот однофамилец и знакомый Михаила – Усачёв Григорий Терентьевич, тот не уберёгся. Он в 1935-м работал слесарем в мастерской концессии Кондо на станции Яблоня, хунхузы русских донимали, сожгли дровяной склад предприятия, а на дворе декабрь, впереди зима. И мужики под началом местного полицейского собрались в добровольный отряд, провели несколько боёв, поуменьшили банду численно. Но Григорий Усачёв был ранен в правый бок пулей навылет. Лечился в больнице БРЭМа в Харбине. Там получил предложение на завод Вегедека, слесарь он был классный, хоть куда. Нежданно-негаданно («благодаря» хунхузам) переехал в Харбин. Потом в Мукден. Там они ненароком встретились – однофамильцы Усачёвы, Григорий и Михаил, об этом в главе «Опрометью из Мукдена». То есть из Мукдена «опрометью» – и как раз в Барим.