Лариса Карпова - Кувшинки в снегу

Сейчас взгляд паренька метался по берегу, выглядывая удобное место для высадки, и засиял, когда Прошка увидел удобный сход к воде и деревянный настил, к которому было привязано несколько лодок. На берегу уже стояли местные жители, несколько мужиков и баб: кто-то в длинных суконных рубахах и лаптях, кто-то в кожаных штанах и рубахах, расшитых костяными бляшками, явно охотники. Вид торговой ладьи был не таким уж частым зрелищем для местных жителей, и они с любопытством рассматривали приближающееся судно. Струг не успел причалить, как Прошка спрыгнул на настил, и его голые пятки засверкали на тропинке. Афанасий увидел, как паренёк, отчаянно жестикулируя, что-то быстро объясняет жителям, после чего вокруг него загомонили сразу несколько человек, и какой-то старик показал рукой дальше вниз по течению. Паренёк раскланялся, вызвав недоумённые улыбки, и побежал назад к ладье.

Афанасий уже начал терять терпение, когда запыхавшийся Прошка перевалился через борт. Купец нетерпеливо ухватил его за шиворот и поднял на ноги. «Ну, что? Есть у них повитуха?» – Прошка поморщился от гулкого голоса купца, раздававшегося у самого его уха, и, чтобы не подвергать опасности свой слух, быстро затараторил: «Дык, это, нет у них в деревне повитухи! Колдун их пришлых не жалует, да и лекарством занимается нечасто, а врачует их старуха-знахарка, Травеной кличут, ну и рожает когда кто, её зовут, дык, тока побаиваются они её, говорят, с духами знается, в душу человеческую заглядывать может, но местным идолам не кланяется, потому в деревне ей жить и не разрешают. Хижина у неё ниже по течению, у Волчьего камня. От камня четверть версты вглубь леса, на поляне у вечного дуба». – Прошка замер, переводя дыхание, и огляделся: струг быстро удалялся от деревни, а Афанасий, уже не обращая на Прошку внимания, держал жену за руку и, заботливо вглядываясь в её бледное лицо, просил потерпеть ещё немножко.

Травена сидела у окна в своей заброшенной хижине и наблюдала, как ясное до прозрачности осеннее небо медленно затягивает серая дождливая туча, возвещая о конце бабьего лета. Она знала, что туча эта будет закрывать солнце не час и не два, а недели, а может, месяцы. Дождь из неё будет моросить долго и занудно: то прекращаясь, то начинаясь снова, и осознание этого наполняло её тоской, заставляя острее почувствовать своё одиночество. Травена была сильной женщиной, в свои сорок лет она многое узнала о мире и о людях. Она знала, что была слишком умной и проницательной, чтобы жить в мире людей, она вызывала зависть и опасения, и женщина давно уже не совершала той ошибки, которую совершила в молодости, поселившись в людском поселении. Она вновь вспомнила ту грязную деревеньку, в ограду которой она постучала. Травена была тогда в отчаянии, у неё только что умерла мать, травница и знахарка, как её называли, отец, бывший христианский миссионер, умер двумя годами раньше. Травена до сих пор не знала, каким ветром занесло христианского миссионера в эту глушь, каким образом сошлись знахарка и священник, но она всегда благодарила небо за него. Он научил её читать, писать, открыл для неё целый мир за пределами леса, он научил её всему, что знал сам, и он очень любил её мать, настолько, что отказался от того мира, из которого пришёл, поселившись с ней в лесу. Травена была счастлива с ними, пока смерть не отняла их одного за другим, и тогда, спасаясь от одиночества, Травена пошла к людям. Её приняли в том коми-пермяцком поселении, куда она постучалась, она лечила людей, их скот, принимала на свет новорождённых, но всегда чувствовала некоторую отчуждённость, ни разу она не почувствовала себя своей среди них. А ещё Травена гадала, просто она была очень проницательной, легко читала в сердцах людей и могла сразу сказать, будет ли брак успешным, будет ли сделка честной, и могла сказать, кто на кого таит зло. Позже она поняла, что если бы она скрыла эту свою способность, то, возможно, прожила бы среди людей подольше, но конец был всё равно неминуем. Люди не любят, когда рядом живёт человек, который знает и умеет больше, чем они, его способности кажутся загадочными, необъяснимыми и вызывают страх. Особенно если этот человек не кланяется тем же богам, что и все остальные. А ещё больше они боятся, что кто-то увидит в их душе то, что тщательно скрывается от других. Так что в один прекрасный день женщина, которой Травена предсказала несчастный брак, в очередной раз побитая мужем, кинулась на неё с криком: «Колдунья! Всё зло от неё! Бей её! Колдунья!» Этот крик до сих пор стоял в ушах Травены, вызывая неприятный озноб. Оказалось, что злобу на знахарку затаила она не одна. Били Травену тогда почти всей деревней, закидывали камнями, плевали ей в лицо, она не помнила, как выбралась за околицу, похоже, её просто выкинули за ограду, приняв за труп. Несколько недель она ползла тогда по лесу, питаясь чем придётся, хорошо, что она знала лес, как свой дом, и не могла бы умереть в нём с голоду, пока не набрела на эту заброшенную хижину, в которой и осталась зализывать раны. Эта хижина под огромным дубом, чудесным образом занесённым и выросшим в этих краях, стала её домом. Травена навела в ней порядок, поправила покосившиеся сени, завела огородик. Люди сами нашли её, когда приходила нужда в лечении, звали, Травена никому не отказывала в помощи, принимая всё, что давали ей в оплату. Коза Дара досталась Травене за спасение сына старейшины, которого она излечила от грудной хвори. Травена улыбнулась, услышав, как завозилась в сенях Дара, словно в ответ на её мысли. Дара да чёрный кот Василиск, которого Травена назвала так за завораживающий взгляд зелёных глаз, были единственными живыми существами, разделяющими с ней её одиночество. В общем-то, Травена не чувствовала себя несчастной, она нашла свою гармонию с миром, только где-то в глубине её души тлел маленький огонёк тоски по семье и по ребёнку, как у каждой женщины с не сложившейся судьбой. Та любовная искра, которая вспыхнула в ней к молодому охотнику той злополучной деревни, была забита и растоптана в деревенской пыли и больше никогда не загоралась в душе Травены, но она часто замечала, что с какой-то затаённой тоской её взгляд провожает деревенских детей. Травена вздохнула и очнулась от горестных мыслей, она заметила, что за окном заметно стемнело и похолодало, а огонь в очаге почти угас. Она подложила дров в огонь и поставила разогреваться свой нехитрый ужин. Что-то беспокоило её в этот вечер, какое-то неясное предчувствие. Взгляд помимо воли возвращался к окну. У Травены возникло ощущение, что она чего-то ждёт, чего-то или кого-то. Она зябко поёжилась и подсела к огню.