Лариса Карпова - Кувшинки в снегу

Разозлившись оттого, что кто-то осмелился забраться в его дом, Михаил быстро зажёг факел и неслышно заскользил к сараю. Теперь он уже слышал не только шум, но и шёпот. Перекинув факел в левую руку, он резким движением распахнул дверь в сарай. То, что он увидел, оглушило его, ему показалось, что сердце сжали раскалённые тиски, земля дрогнула под ногами так, что ему пришлось ухватиться за дверь, чтобы устоять. Его обнажённая жена страстно извивалась под каким-то светловолосым, смазливым молодчиком. Они резко вскинули головы к свету, и в глазах застигнутых любовников вспыхнул страх. Кровь ударила Михаилу в голову, мир заполонила ярость. Как она могла! В то время, как он, как последний дурак, распинался перед ней, желая заслужить её уважение и любовь, мучался, ожидая, когда она сама захочет его, терпел её высокомерие, таскал ей подарки, она отдавалась молодчику, которого не захотел в зятья её папаша, она сделала князя Верейского рогоносцем! Боже, как они, наверное, смеялись над ним! Боль, обида, злость, ненависть вылились в отчаянное, яростное рычание, с которым Михаил кинулся на парня. Рывком отбросив жену к стене, он впечатал свой кулак в смазливую мордашку белокурого молодца. Кровь из разбитого носа брызнула во все стороны. Парень попытался защищаться, но второй удар поддых заставил его скорчиться. Михаилу хотелось размазать эту мразь, осмелившуюся обладать его женой прямо в его доме, смешать его с грязью, в которой он валялся после очередного удара. Он бил и бил уже не сопротивляющееся тело, несмотря на истошные крики жены. До сих пор в ушах Михаила стоял её срывающийся на визг крик: «Оставь его! Не бей! Оставь! Не убивай! Он отец моего ребёнка!» Последняя фраза заставила Михаила схватить за волосы уже вялую фигуру, ещё секунда, и он свернул бы этому ублюдку шею. Шестым чувством он ощутил движение за спиной, резко отпрянул в сторону и почувствовал, как лезвие пропороло его плечо. Развернувшись, он увидел жену, которая снова кинулась на него с зажатым в руке тесаком и горящими ненавистью глазами. Эта сучка посмела вступиться за своего любовника! Вскинув ногу, он выбил нож из её руки и с такой яростью отбросил её назад, что она пролетела через весь сарай и обрушилась на стол. Михаил услышал, как хрустнула её голова, с силой ударившись о верстак. Этот хруст морозом прошёл по его коже и привел в чувство. Тело Ольги медленно сползало на грязный пол, кровь из глубокой раны в голове растекалась жутко поблескивавшей лужицей. К сараю сбегались разбуженные шумом люди. В ужасе они замирали возле двери, осматривая побоище. На смену ярости пришло болезненное отрезвление. Медленно Михаил вышел из сарая, дворовые молча расступались, давая ему дорогу. «Уберите их», – бросил он, поднимаясь в дом. Ему казалось, что мир заволокло тёмной пеленой, потускнели все краски и звуки, застыло сердце, и холодное безразличие ко всему заполнило душу Михаила.

Так в один миг рухнули все мечты и чаяния князя Верейского. Как говорится, хочешь рассмешить Господа, расскажи ему о своих планах. Наверное, Бог и Сатана здорово посмеялись над ним. Великокняжеский гнев не заставил себя ждать. Конечно, Михаила не могли казнить за непреднамеренное, чему было много свидетелей, убийство уличённой в прелюбодействе жены. Но убийство княжны Миловской, дочери великокняжеского фаворита князя Миловского, не могло просто так сойти Михаилу с рук. Ему пришлось выплатить её семье огромную виру, что не мешало их ненависти ежедневно изливаться в его адрес. Любовник её, оказавшийся дружинником того же Миловского, выжил. Но новость эта уже не волновала князя. Ему была безразлична даже собственная участь. Косые, насмешливые, иногда сочувствующие, иногда брезгливые взгляды, которые бросали на него придворные, становились занозой, которая все сильнее впивалась в кровоточащую рану. В Москве он больше не мог оставаться. Уже давно Василий II подписал уставную грамоту, отдающую пермские земли в ведение князьям Верейским, но ни отец Михаила, ни младший брат Василий не желали пока покидать Москву и отправляться в глушь. Рано или поздно одному из князей Верейских все равно пришлось бы покинуть двор и в качестве наместника Московского княжества отправиться на Урал защищать верхнекамские земли, которые звались Пермью Великой, от набегов сибирского и казанского ханов и основывать крепкий форпост, так что Михаил решил, что, видать, судьба ему отправляться на Урал. После довольно скорых сборов князь, с заметным облегчением, покинул Москву.