Джон Браун - Индейские войны и пионеры Техаса. Том II

После того, как войско техасских поселенцев и добровольцев, прибывших из Соединенных штатов изгнали мексиканские войска из Техаса, президент Мексики Антонио Лопес де Санта-Анна организовал вторжение с целью вернуть контроль над утраченной территорией. 23 февраля мексиканские войска подошли к Сан-Антонио и осадили техасский гарнизон в миссии Аламо.

Гарнизон (от 180 до 260 человек) отразил две атаки мексиканцев (1800 солдат), но не смог отбить третью. Большая часть техасцев отступила к двухэтажной каменной часовне. Несколько групп пытались спастись бегством, но были истреблены за стенами укреплений мексиканской кавалерией.

Мексиканские солдаты брали штурмом одно помещение здания за другим. Семь техасцев сдались в плен, но были тут же казнены по приказу Санта-Анны. Количество убитых техасцев оценивалось от 180 до 255 человек (выжили только двое – чернокожий раб и мексиканец-дезертир, сумевший убедить солдат, что являлся военнопленным). Потери мексиканцев оценивались от 400 до 600 убитыми и ранеными.

Новость о трагедии в Аламо побудила многих техасских колонистов присоединиться к армии генерала Сэма Хьюстона (командующего техасским ополчением). 21 апреля техасская армия атаковала войско Санта-Анны у Сан-Хасинто. Мексиканцам нанесли сокрушительное поражение, сам президент был захвачен в плен и отдал приказ о выводе мексиканских войск из Техаса. В результате этой победы была образована независимая от Мексики Техасская республика. Об этом событии в 1987 году был снят фильм «Аламо. Тринадцать дней славы» с Алеком Болдуином в главной роли (примечание переводчика, далее – А.С.)

Мексиканская регулярная кавалерия. Картина художника Фредерика Ремингтона (1861—1909)

Похитители миссис Хиббинс пересекли реку Колорадо в устье ручья Шоул, теперь в этом месте находится город Остин. Они прошли три или четыре мили и расположились лагерем на южном краю кедровой рощи, где сильный штормовой ветер с дождями заставил их остановиться на три дня. На третью ночь индейцы до позднего вечера пировали, а затем крепко заснули. Миссис Хиббинс решила бежать. Она осторожно освободилась от веревок на запястьях и лодыжках и, перешагнув через тела своих бессознательных стражников, ускользнула, не осмелившись даже поцеловать своего единственного оставшегося ребенка, которому тогда было чуть больше шести лет.

Остин

Дневной свет застал ее всего не более чем на милю или две от стоянки дикарей, и она спряталась в зарослях, откуда вскоре услышала, что индейцы преследуют ее. Дикари заставили маленького мальчика громко кричать: «Мама! Мама!» Но она знала, что ее единственная надежда для себя и ребенка – это побег, и хранила молчание. Спустя некоторое время индейцы исчезли.

Миссис Хиббинс прошла вдоль лесного ручья к реке Колорадо. Внезапно крик петуха вызвал трепет в ее агонизирующем сердце. Приветственный звук вскоре повторился несколько раз, и она поспешила туда, зная, что местные дикари не держали кур, и петух мог принадлежать только белым людям. Через три сотни ярдов она добралась до двух хижин на берегу Колорадо. Одна из них принадлежала Джейкобу Харреллу, другая – Рубену Хорнсби. Женщина предстала перед ними истерзанная шипами и колючками, покрытая синяками после истязаний со стороны дикарей.

По счастливой случайности восемнадцать рейнджеров под командованием капитана Джона Тумлинсона, прибыли за два дня до этого и расположились в хижине Хорнсби. Этому доблестному офицеру миссис Хиббинс была лично известна, и ему она рассказала свою печальную историю.

Тумлинсон немного знал эту страну и надеялся, что сможет найти индейцев. Он со своими людьми ехал почти всю ночь, остановившись незадолго до рассвета, чтобы дать отдых лошадям и возобновить марш на восходе солнца. Около 9 часов утра он наткнулся на индейцев, разбивших лагерь, но готовившихся продолжить путь. То, что последовало за этим, я имею честь изложить, процитировав рассказ капитана Тумлинсона, написанный им специально для меня сорок лет назад, а именно:

«Индейцы обнаружили нас так же, как и мы их, но они не успели собрать своих пасущихся неподалеку лошадей, поэтому побежали пешком в сторону поросших лесом холмов. Я отправил лейтенанта. Джозефа Роджерса с восемью людьми преследовать дикарей, а с остальными поскакал в обход, чтобы отрезать им путь к отступлению. Индейцы увидели, что тропа за ними и перед ними заблокирована нами, поэтому бросились к ближайшим зарослям на обочине. Я приказал лейтенанту Роджерсу атаковать, а сам направил лошадь на индейца, целившегося в меня из ружья, надеясь, что этот дикарь отнюдь не лучший стрелок, чем те, которых я видел среди них раньше. Тем более, что ему было сложно поразить меня, скачущего галопом на лошади. Подскакав к противнику, я намеревался выстрелить в него наверняка, но индеец опередил меня – пуля попала в шею моей лошади, убив ее наповал. Я оказался на земле, но сумел прицелиться и выстрелил. Индеец подпрыгнул и упал замертво в тридцати футах от меня. За мной подскакали остальные рейнджеры и также вступили в бой.