Владимир Нестеренко - Обманутые счастьем

Колготня в конторе не нравилась ни Евграфу, ни Степану. Она растянулась на несколько дней с ночёвкой семей в амбаре барачного типа, приспособленного для искателей счастья, пошатнула надежду на радужное будущее, хотя дух оставался крепким, как гранитная скала. Волокита с устройством явилась продолжением трудной дороги с больными от простуды детьми, изрядно выпотрошившая карманы путников.

– Не мёд тут, Стёпа, гляжу. Не шибко нас ждали. Земли немеряно, а не знают, куда нас пихнуть, – гудел баритоном Евграф, его насмешливые и пронзительные глаза часто застилала пелена гнева.

– Землемера отрядили в уезд. Там наплыв нашего брата. Слышал же сам, с поезда целый вагон сошёл. Хворых много и покойники есть. Надо ждать.

– Ни куда не денешься, такую дорогу отдубасили!

– Правильно ты сказал старшине: мы торопились, чтобы нынче же урожай снять. Лошади у нас сытые, в дороге на овёс не скупились, да и сами не сильно отощали, потому шибко обидно терять у конторы золотые дни.

– Промашку принял, не осерчал, понимает, сам, видно, из хлеборобов.

В Зубково много село земляков Евграфа, а их наделы лежали восточнее села, где степь ширилась, как бы тесня сосновые леса, откуда брали его на дома, клуни, бани. Стояли широко и свободно добротные рубленые дома, обнесённые заборами из жердей, виднелись огороды с колодцами и журавлями, клуни, сараи для скота и птицы. Поблизости то и дело раздавались гундосая песня петухов, квохтанье кур-несушек. Гусиные вереницы утрами тянулись к реке, а вечером гоготали назад. Эта картина бодрила вновь прибывших, давая повод к размышлению, что их брат обжился, распрямляется от былой скудной жизни на малой родине, расправляет плечи. Виднелись и хаты-времянки, поставленные на задах. В них ютились прошлогодние переселенцы, но видать, тоже набирались сил, обустраивались. Коров, овец и коз гоняли на выпас под звучные щелчки бича пастуха, гарцующего верхом на жеребце. Всё это мужики заметили в первый же день, обойдя длинную пока единственную улицу села. Что ж, богатство и нищета, как два неизбежных соседа всегда уживались на Руси, так же как удачливость и невезучесть.

Невезение одного человека, часто улыбается другому внезапной удачей. На третий день, ожидая землемера из уезда, Евграф в одночасье стал знаменитым: он оказал услугу этому самому чиновнику Путникову Игнату. Тот шёл с уезда напрямик, сокращая путь, и что называется, потерял девять дней. Был он навеселе после похвалы уездного начальства и лихо гнал кобылу. Как она залетела в нору сурка – ума не приложит, выбила переднюю ногу. Землемер едва довёл охромевшую кобылу в контору, и тут Евграф расстарался. Попросил завести кобылу в станок, что стоял на задворках усадьбы волостной конторы, определил, что кость цела против утверждения наездника о сломе ноги и потери лошади, а только вывих, вправил его, как опытный костоправ, вызвав восторг и уважение волостных чиновников. Старшина Петр Антонович Волосков ладный, высокого роста с чисто бритым лицом, с широкими чёрными усами, с внимательными добрыми глазами пожал руку Евграфу, поблагодарил: казённая кобыла спасена. Старшина расспрашивал молодца, где учился ветеринарной науке, имеет ли документ? Он достал из кармана форменного френча небольшую записную книжку и что-то чиркнул в ней карандашом.

– Здесь, на богатых пастбищных лугах с пойменными сенокосами, скота много, – сказал он с каким-то своим умыслом, – а вот ветеринара, скотского лекаря – нет. Игнат Прокопьевич, – обратился старшина к землемеру, – вас заждались добрые крестьяне. Вы уж отложите все дела и займитесь с новенькими.

Евграфу понравился старшина, его рассудительность, мягкая манера расспрашивать и слушать. Степан поддержал мнение друга. Правда, его несколько задела рассказанная Петром Антоновичем притча про крестьянина, которому давали бесплатный земельный надел после отмены крепостного права: «Дадим тебе столько, сколько пажитей обежишь». Крестьянин бросился обегать земли, уморился. Пот градом с него, а он не останавливается, говоря про себя: «Ещё вон те кустики обегу и баста!» Стал обегать, на последнем сажени упал и умер. «Ну вот, отмеряю тебе три аршина бесплатно, – сказал землемер, – как раз по твоему росту».

Притчу он рассказывал серьезно во время беседы с вновь прибывшими господами крестьянами по вопросу о размере надела.

– У нас, господин старшина, по два сына в семьях, хотим, чтоб и на них нарезали землю.

Старшина улыбнулся, пригладил и без того ровные усы, басисто сказал: