Николай Стариков: Донольцы. Повесть о первых людях каменного века на Дону

Солнце начало припекать спину, прежде чем нольцы увидели широкую поляну и бегающих людей племени уольцев. Там вскоре послышались отдельные резкие голоса и суета начала затихать. Потом переселенцы дружно улеглись с распростертыми руками на землю, как бы пытаясь обнять родную стоянку. Последним вышел из землянки высокий юноша. Это был старший сын вождя Бор. Он проворно взобрался на столб, снял забытую в спешке волчью шкуру — символ власти вождя племени. В благодарность отец потормошил на его голове светлые волосы.

Не дожидаясь, когда уольцы смогут выступить в поход, Нольц повел племя в сторону едва различимого на горизонте темного леса.

Уольц заранее не продумал порядок построения колонны, потому лишь в ходе движения начал выстраивать ее так, как это сделали соседи. Но и после этого люди не перестали перемещаться с места на место, останавливались, смотрели на покинутые теплые землянки, где были нипочем ни дождь, ни ветер, ни лютый зверь.

К середине дня переселенцы начали свыкаться с мыслью, что в их жизни случилось невозвратное, растревоженные сердца постепенно успокаивались, взоры чаще и чаще обращались на окрестный вид. Нольцы в тех местах не охотились, потому многое виделось впервые. Они с восторгом разглядывали кусты вечнозеленой душистой азалии с распускающимися бутонами цветов, крупные манговые деревья, небольшие финиковые пальмы. На одной из них сидела стая длинноруких светло-коричневых гиббонов. Обезьяны рядком расселись на ветках, начали петь. На высокой ноте они звонко и мелодично выводили свое «гу-гу-гу», переходили на «аф-аф-аф», останавливали пение, прислушивались, вытягивали вперед мордочки, как бы вопрошали: «Ну как?». Затем вновь возобновляли прерванную мелодию.

Лирика лирикой, а не евшие со вчерашнего дня люди начали смотреть на певчих приматов как на близкую и вкусную добычу. По сигналу Нольца обе колонны остановились на отдых в широкой лощине. Следовало добыть мяса, накормить людей, затем сделать еще один большой переход до темного леса. Благо день длинный, возможно, к вечеру появиться ветер, спадет надоевшая духота, идти станет легче.

Нольцы укрылись среди благоухающих кустов азалии, уольцы расположились вблизи манговой поросли. Женщины и дети, свернувшись калачиком, улеглись в тени. Охранники парами окружили стоянку, уселись на землю, а охотники приступили к подготовке нападения на обезьян. Звери находились впереди, уольцам ничего не оставалось, как наблюдать и ожидать, когда соседи поделятся с ними добычей.

Селон поручил одной группе охотников непрерывно перемещаться среди сородичей, отвлекать тем самым внимание гиббонов, другой ползком по высокой траве охватить стаю с двух сторон, по его команде ударить стрелами. Однако стоило охотникам начать движение, заколыхались верхушки прошлогоднего сухостоя. Обезьяны тут же прекратили пение, вытянули шеи, начали тревожно всматриваться в подозрительное шевеление травы. Нольц распорядился всем взрослым и детям подняться и начать пляску наподобие той, которую сородичи устраивали по случаю удачной охоты.

Гиббоны сразу прониклись вниманием к непонятным движениям двуногих существ. А переселенцы, и без того утомленные непрерывным переходом, усердно топали, подпрыгивали, били при этом в ладоши. Уловка удалась. Любопытство пересилило страх. Звери спохватились, когда в воздухе засвистели стрелы. Не пострадавшие животные в страхе с визгом поспрыгивали на землю и умчались в сторону леса. На радостях удачной охоты оба племени потанцевали какое-то время, но усталость вскоре сказалась и люди в изнеможении попадали на землю.

Нольцы отдали половину своей добычи соседям, хотя знали, что пищи если и хватит всем соплеменникам, то лишь на один присест.

Уольцы отдыхали всем племенем. Лишь сын вождя Бор промышлял вблизи сусличной норы. Выследил, схватил, в руках оказался крупный суслик. Вождь разрешил удачливому охотнику самому распорядиться собственной добычей. Бор отдал трофей очаровательной Улке, дочери самого отважного охотника уольцев. Лицо юной девушки засияло от радости. Она застенчиво улыбнулась сыну вождя и опустила взор.

Вскоре в расположении обоих племен запылали костры, и весенний воздух наполнился ни с чем несравнимым запахом жареного мяса. Нольц приказал очень мягкие и легкие шкуры обезьян держать в свернутом виде, чтобы не засохли, на тот случай, если в скором времени не будет удачной охоты.