Даниил Корнаков - Один я здесь…

13

Все последующие дни Сергей блуждал по лесу, как призрак. Проверяя одну ловушку за другой, он с недоумением обнаруживал, что с каждым днем дичь попадалась в нее все реже. Он не мог найти объяснения этому странному явлению, разве что зверьки поумнели и прознали об устройстве ловушки, что уже звучало как нелепица. Но факт оставался фактом – куницы не было. Даже Борька, постоянно улавливающий запах дичи, будто потерял собачье обоняние.

Сергею казалось, что сам Бог подговорил своё творение – природу, и та устроила козни против него. У Господа словно созрел зловещий умысел – добить старого охотника окончательно, чтобы он никогда не знал спокойствия.

Впервые за свою жизнь он почувствовал ненависть ко всему вокруг. Он не мог смотреть на ослепляющие искорки снега. Прокля́тые деревья, окружающие его со всех сторон, вызывали головокружение. Злоба бурлила в нем, подобно закипающему чайнику, оставленному без присмотра. Всеми силами он старался сохранять свойственное его ремеслу хладнокровие, выработанное за долгие годы в лесу, но с каждым днем делать это становилось все труднее.

Мороз за прошедшие дни раззадорился пуще прежнего. Сильнее он вонзался в щеки невидимыми иглами, заставляя кожу неметь. Да и ветер давал о себе знать: каждый вечер он свистел за пределами хибарки все громче, разнося крупицы снега по всему лесу.

Недолго думая, Сергей принял решение разместить новые кулёмки чуть севернее прежнего участка. Все не мог он взять в толк, почему звери перестали попадаться в ловушки, но и разбираться в этом не было ни сил, ни времени. Он привык действовать, а не предаваться излишним думам, поскольку каждый день был на счету. Если он не добудет необходимое количество шкурок к концу промысла – он пропал. Жизнь Сергея зависела от них точно так же, как жизнь рыбака от улова.

Собрав подходящие жерди, веревку и самодельную приманку, он, повесив на плечо ружье, отправился в дорогу. Пройдя несколько верст, добрался до небольшого озера и вместе с Борькой на берегу устроил небольшой привал. Озеро показалось ему знакомым, он был когда-то здесь, но не мог вспомнить, когда именно.

Кулёмки он расположил неподалеку друг от друга. У него ушло почти четыре часа на то, чтобы найти подходящие места и соорудить ловушки. Раньше он мог бы справиться намного быстрее – сооружать кулёмки для него было плёвым делом, но теперь, в нынешнем его состоянии…

Он вернулся в хибарку еще засветло. Зайдя внутрь, бросил взгляд на треснутое зеркало и заметил, как еще сильнее состарился за прошедшие дни: волосы по цвету были неотличимы от снега; морщины, словно траншеи, стали еще глубже; водянистые глаза не выражали ничего, кроме тоски. Горе будто ускорило время и заставило тело охотника постареть еще сильнее.

В глаза бросилась книжка Лермонтова, которую он так и не открыл с тех самых пор, как к нему пришел Василий. Взяв ее, он сел на лежанку и, дабы отвлечься от изъедающего душу горя, открыл на случайной странице, где обнаружил нечто интересное. Возле одного из стихов он увидел пометку карандашом, в которой безошибочно узнал почерк Максима. Пометка эта гласила следующее: «Папа, рад, что ты добрался до этой страницы. Этот стих мне особенно понравился».

Два крохотных предложения оживили его сына на несколько секунд. Сергей отчетливо услышал, как Максим с ним заговорил, и глаза невольно наполнились слезами.

Перечитав заметку сына несколько раз, он приступил к чтению стихотворения под названием «Одиночество»:

На Сергея эти шестнадцать строк произвели неизгладимое впечатление. Он точно сам написал их в 1830 году (дата была указана в правом углу страницы под стихотворением), настолько они были близки его нынешнему состоянию. Каждая строчка и каждое слово, подобно кинжалу, резали по сердцу, делая еще хуже.

Но тем не менее он перечитывал эти шестнадцать строк снова и снова. Ему показалось, что прямо сейчас в хибарку зайдет Максим и они вместе обсудят этот стих и все другие стихи, с которыми Сергей успел ознакомиться. Охотник перечитывал до тех пор, пока буквы не начали расплываться, а глаза не защипало от усталости.