Даниил Корнаков - Один я здесь…

– Нет, – тихо, но уверенно произнес охотник. – Через неделю река замёрзнет, уже не переплывешь. Вброд идти, как ты, – плохая затея, начнется вихрь, и поминай как звали. Тут совсем скоро такой мороз будет… Хорошо, что ты вышел сейчас, а не позже, иначе бы…

Сергей недоговорил, дав Василию самому представить, что за участь ждала бы его.

– Как знаешь, – ответил он.

Посидели в тишине еще немного, пока Василий не достал из кармана еще один клочок бумаги и не протянул его Сергею.

– Вот, – сказал он. – Я, сам понимаешь, не отправил…

Клочком бумаги оказалось ответное письмо Максиму, написанное Сергеем перед выходом на промысел. Взял он его, почти смял в ладони, но все же сдержался и положил в карман.

За весь оставшийся вечер они больше не обмолвились ни словом.

12

На следующее утро встали спозаранку, перекусили и отправились в дорогу.

По пути Сергей молчал, глубоко погрузившись в себя. Со стороны он выглядел так, словно не управлял собственным телом. Под водянистыми глазами охотника образовались большие мешки – он так и не смог уснуть ночью. Все его мысли были о сыне и о последней встрече с ним. Уже тогда он предполагал, что, возможно, больше его не увидит, но старался отводить эти мысли. И все же надеялся, что смерть найдет кого угодно, но только не его сына. Нет, нет… Он выберется, ему удастся преодолеть этот ужас и вернуться домой в целости и сохранности. Умрёт кто угодно, но только не его Максимка…

Сергей не заметил, как прошли они половину пути и оказались возле речушки. Он даже шарахнулся от испуга, когда Василий коснулся его плеча – настолько старый охотник выпал из настоящего мира. Вместе с Борькой уселись в лодку и все в том же безмолвии через полчаса оказались возле огромного булыжника, от которого шла тропа в сторону деревни.

– Вот и добрались… – выдохнул Василий, выгружая из лодки свой скарб. – Ты уверен, Серёг? – продолжил он, серьезно посмотрев на охотника. – Может, все-таки в деревню, пока не поздно, а?

Сергей покачал головой.

– Ну, как знаешь, – выдохнул Василий и протянул руку. – Доброго промысла тебе.

Охотник вяло пожал руку товарища и тихо произнес:

– Спасибо.

Не сказав больше ни слова, Сергей залез в лодку, где его ждал Борька. Пёс, будто переняв состояние хозяина, тоже выглядел опечаленным. Его морда лежала на краю лодки, а ноздри лениво улавливали окружающие запахи.

Пройдя несколько шагов, Василий остановился и крикнул спустившему на воду лодку Сергею:

– Серега, береги себя, слышишь? Я знаю, как он был тебе дорог, но, Христа ради, не делай глупостей! – он, наверное, весь день набирался духу, чтобы произнести эти слова.

Охотник ничего не ответил, взялся за весла и начал грести. На мгновение плеск воды показался ему чарующим и успокаивающим. И как он раньше не замечал этого прекрасного звука?! Но затем мысли вновь вернулись к сыну, и он не расстался с ними до самого возвращения в хибарку поздним вечером. В глаза ему бросилось упавшее деревце, поломавшее и без того прохудившуюся конуру. Но ему было плевать. Упади оно хоть на хибару, он и пальцем бы не пошевелил. Теперь все это казалось таким несущественным, таким бесполезным…

Впервые за долгое время он нарушил строгое правило и пустил Борьку в хибару. Пёс, прежде чем переступить порог, долго стоял на задних лапах и всматривался в тамошнее убранство, точно ища в подобном жесте хозяина подоплёку. Когда же он зашел, то осторожно, как вежливый гость, сел в углу и принялся изучать обстановку, обнюхивая каждый угол.

Сергей в это время залез в погреб и через мгновение показался оттуда с бутылкой водки, одной из многих, заготовленных на время промысла. Он жадно пил из горла в надежде, что с каждым глотком мысли о сыне улетучатся. Но те всосались в мозг, подобно клещу.

Когда солнце скрылось за горизонтом, он отбросил бутылку в сторону, разбив ее вдребезги, и, замычав от внезапно подступившего чувства горечи, упал на пол и зарыдал. Борька поспешил утешить хозяина, облизывая его щеку большим шершавым языком и протяжно поскуливая. Пёс делал это так усердно и любя, что Сергей не выдержал и крепко сжал пса в объятиях.

– Сынок, Максимка… Господи, за что ты так со мной? Господи, за что?! – захлебываясь, говорил он прямо в серо-белый загривок пса. – Максимка, мой Максимка…

Еще долго охотник держал в объятиях своего верного пса, пытаясь хоть на секунду избавиться от режущей боли в груди. Но боль не отступила до тех пор, пока тело его не обмякло и он, почувствовав невероятную усталость, не рухнул прямо на пол, погрузившись в долгий и крепкий сон.