Даниил Корнаков - Один я здесь…

Холода усиливались, делая снег под валенками все скрипучее. Пар изо рта был настолько густым, что частенько закрывал обзор перед собой. И это в середине октября! Но для Сергея это не было помехой. В сущности, он даже любил, когда зима приходила раньше положенного: было приятно ощущать морозное покалывание на щеках и носить белые ниточки инея на бороде. Природа в эту пору засыпа́ла, как и ее обитатели, готовясь к очередному лету. Но были и такие звери, что продолжали свою жизнь даже среди бескрайних полей снега. Один из таких под взволнованный лай Борьки появился рядом с хибарой в то мгновение, когда Сергей колол дрова. Дело было днем.

За небольшим снежным холмом под веткой ели стоял волк. Его желтые глаза спокойно, даже как-то умиротворенно смотрели на охотника. Белая шерсть на двух передних лапах напоминала пару носков. Подранное ухо волка и желтые клыки давали подсказку, что зверь был уже не молодым. Он не шевелился, видать, знал, что любое резкое движение может привести к скорой погибели. Борька громким лаем как будто подстёгивал Сергея зайти в хибару за ружьем, чтобы покончить с разбойником. Охотник так и собирался сделать, но волк, почуяв неладное, развернулся и исчез в лесу.

До самого вечера не давала ему покоя эта встреча. Во-первых, зверь может мешать промыслу или чего хуже – позвать сюда соплеменников, и расхлёбывай потом здесь с ними. А во-вторых… Было в этом волке нечто жалкое и одинокое. Не верилось, что он мог позвать сородичей, поскольку и не было у него никого. Зверь напомнил ему его самого: такой же дряхлый, старый, блуждает совсем один каждую зиму от кулёмки до кулёмки, как бродяга с места на место. И вроде бы любишь это дело, и нужное оно для выживания – ничему же больше и не обучен, но тоска изнутри съедает, как червь яблоко.

Через пару дней волк позабылся, особенно когда к нему пожаловал новый гость, но на этот раз не обитатель леса. Тогда он возвращался с очередного обхода, не унеся с собой ни одной тушки заветной куницы вот уже третий день подряд. Звери словно прознали о ловушках и предпочли убраться подальше. Размышляя о том, где бы поставить новые ловушки, Сергей обнаружил возле хибары неожиданного гостя. Борька сразу бросился к Ваське, приветствуя того дружеским лаем. Старый его товарищ был одет в серое пальто с мокрыми пятнами – наверное, пару раз плюхнулся в снег. Ушанка лежала рядом, на пеньке для колки дров.

– Василий? – встретить товарища так далеко от деревни было для Сергея удивительным делом. – А ты как тут оказался?

– Серега! Пришел, наконец. А я тебя уже час жду, если не больше. Замерз, зараза!

Охотник уловил в его голосе тревогу, которой никогда прежде не слышал.

– Случилось чего? – Сергей стоял поодаль от незваного гостя, по-прежнему думая, что тот ему чудится.

Рот старика на секунду открылся, но слова словно комом застряли в горле.

– Ладно, – сказал Сергей. – Пойдем внутрь, там расскажешь.

10

Сергей сварил зеленый чай, теплый запах которого окутал всю хибарку. Казалось, что одного этого аромата хватит, чтобы окончательно согреться.

– Ты как же реку переплыл? – спросил Сергей, разливая светло-оранжевый напиток в алюминиевые кружки на столе. – Лодка-то на моей стороне осталась.

– Обошел ее с юга, вброд, – спокойно ответил Василий.

Кружка в руке Сергея замерла, так и не дойдя до его губ.

– То есть как это, вброд? Там же километров тридцать пути, сутки, почитай, лишние топать.

– Ну да, так и получилось, – ответил Василий, по-прежнему не притронувшись к чаю.

Медленно Сергей сел напротив и внимательно посмотрел на него, пытаясь догадаться, что именно его привело сюда. Видимо, у того была действительно веская причина идти в такую даль почти двое суток.

– Говори, – сухо произнес Сергей, смотря прямо в лицо гостя.

Старик поелозил на стуле, будто сидел на горохе. Он всячески старался избегать взгляда Сергея и, в конце концов, не выдержав невидимого давления, рукой залез во внутренний карман пальто.

– Я… – голос Василия дрожал. – Прости, Сереж.

Он вытащил желтый измятый лист бумаги и протянул Сергею. Прежде чем взять листок, охотник долго смотрел на него, с надеждой, что это не то, о чем он думает. Но странное поведение Василия и его трудный путь до этого места только укрепляли предположение о том, что таилось на кусочке желтой бумаги.

Медленно, как бы намеренно оттягивая роковой миг, он развернул бумажку, и через секунду его худшее опасение подтвердилось.