Владимир Гораль: Нуар в таёжных тонах

Предложение выглядело просто:

– Всего и делов-то! Был Сташевич, стал Сиротин!

Андрей наотрез отказался. А Зорин же помогал Сташевичам чем мог. Правда, без особой огласки, но поддерживал – морально и, что важнее, материально. И еще он не дал отчислить Андрея из университета, лично за него поручился.

Казимира Сташевича реабилитировали в сороковом, сразу после расстрела бывшего наркома Ежова 8 8 Ежов Николай Иванович (1895—1940) – нарком внутренних дел СССР в 1936—38 гг. Один из главных организаторов массовых репрессий в СССР 37—38 гг. Расстрелян в 1940 году. . Правда, родной НКВД для своей жертвы это доброе дело сделал посмертно. Позже, во время войны, будучи офицером контрразведки, Андрей по странному стечению обстоятельств познакомился с неким Рюминым, лейтенантом Смерша. Тот в тридцать восьмом вёл дело его отца и каким-то чудом уцелел после краха своего шефа.

Десятки его коллег пустили тогда в расход новые бериевские следователи, а этому же повезло, отделался простым понижением. Был себе майором госбезопасности, вот-вот собирался в старшие майоры, а превратился на четвёртом десятке в лейтенанта. Хорошо ещё, что не в младшего. Оно, конечно, не то что в армии. Лейтенант госбезобасности по званию равнялся старшему армейскому лейтенанту, но всё равно обидно.

– Ты, Андрюха, хоть и наполовину «пшек», но парень свой, настоящий. Так что делай со мной чего захочешь! – размазывая по щекам пьяные слёзы, шептал ему во фронтовой землянке Рюмин. – Вот возьми и пристрели меня сейчас из моего личного вальтера. Только я твоего батю приговорить не успел. Сердце у него больное было. Он сам в камере умер. Бить – бил, было дело! Так уж полагалось. Но не приговаривал. Кто ж вам, полякам, виноват, что у вас так много родни за границей? У папаши твоего брат двоюродный оказался, какой-то знаменитый на всю Европу доктор по психам. Вот за братца своего он и пострадал. А нечего было отцу твоему знаменитую родню в ихних вражеских Европах плодить!

– О как… Железная логика, – молча слушая пьяного гада, стискивал зубы Андрей. – Да и чему тут удивляться?! Как говаривала мама отца, покойная бабушка Гося: «Czyja siła, tego prawda» 9 9 Czyja siła, tego prawda (польск.) – Кто сильнее, тот правее. .

На фронте всякое бывает, и капитан просто воспользовался случаем. Как-то они вдвоём с Рюминым, не считая шофёра, везли в штаб дивизии важного языка, немецкого оберста 10 10 Оберст (нем.) – полковник. . Этого ценного фрица их полковые разведчики с превеликим трудом доставили из самого глубокого германского тыла. Оберст этот оказался настолько ценным, что по его душу немцы отрядили целую диверсионную группу. Хотели, видимо, отбить. А если не удастся – ликвидировать…

На лесной дороге перед закрытым «Виллисом» Сташевича и Рюмина вдруг откуда ни возьмись возник новенький «Паккард». Из него вышел целый подполковник РККА 11 11 РККА — Рабоче-крестьянская Красная армия. С 1946 года Советская армия. в сопровождении двух офицеров рангом пониже. Подполковник предъявил удостоверение замначальника контрразведки фронта и тут же непререкаемым тоном приказал передать ему языка-оберста.

Всё бы ничего, но подполковник, как и его офицеры, был в новенькой полевой форме, чистенькой и с иголочки. Офицеры выглядели в ней какими-то уж слишком ухоженными, словно породистые жеребцы. Это первое. А во-вторых, на плечах «обычных» штабных офицеров почти всегда сияли новенькие жёлтые повседневные погоны. У этих же они были тускло-золотистыми, парадными. Такие погоны, по новому уставу РККА, совершенно не полагались для ношения при полевой форме.

– Впрочем, сейчас весна, – пытался логично объяснить себе Сташевич наблюдаемые странности, – а новые знаки различия ввели не так давно, зимой этого – сорок третьего года. Возможна путаница с непривычки, хотя на штабных офицеров это непохоже.

Наконец, глазастый Сташевич обратил внимание на холёные ногти подполковника.

– Возможно, где-то в недрах штаба нашего фронта обретается со своими щипчиками и пилочками опытная маникюрщица! – мелькнула в голове Андрея неуместно забавная мысль.

Андрей Сташевич не торопился выходить из кабины «Виллиса». Он вежливо попросил офицеров, сопровождавших подполковника, предъявить офицерские книжки. Старший лейтенант и капитан напряглись, но после кивка своего начальника документы предъявили.

За просьбой Сташевича скрывался один известный смершевский фокус – железные скрепки в советских документах особым качеством не отличались. Они быстро ржавели и пачкали бумагу в местах крепления. Оба предъявленных документа значились выданными более года назад. Тем не менее скрепки у них всё ещё были блестящими, как новенькие. Оно и понятно: настоящее немецкое качество!