Анатолий Самсонов - Параллель - операция «Вирус» и дело Понтия Пилата

Арканию было известно, что на должность прокуратора Иудеи Понтий Пилат был назначен по инициативе самого Императора. Тиберий, прекрасно знающий Иберийские провинции, прошедший с легионами и Галлию Нарбоннскую, и Цизальпийскую, и Транспаданскую, и Трансальпийскую или, как ее еще называют, Косматую, и земли гельветов, и германцев, хорошо изучивший Западные и Северные провинции Империи плохо знал современный Восток. Со времени его военных походов в Армению и Каппадокию прошло уже много лет, а мир изменчив, и потому он подбирал в эти края наместников с особой тщательностью. Эти достоверные обстоятельства и родство Пилата с Тиберием, естественно, и настораживали и интриговали Аркания, готовящегося тогда, семь лет назад, к встрече с новым начальником.

Первое посещение прокуратором Иерусалима по стечению обстоятельств совпало с началом празднования Пасхи и с ужасающей жарой, захватившей город. К тому же он въехал в город в такое время дня, когда в каждом дворе добропорядочного горожанина раздавалось блеяние идущих под нож ягнят и козлят, которым предстояло попасть на праздничные столы. Следуя тогда в свите нового властителя, Арканий обратил внимание, что, передвигаясь по улицам, уставший и обливающийся потом Пилат не только присматривается к незнакомому городу, но и как бы принюхивается к нему. Было видно, что зрительные впечатления вызвали любопытство и интерес, чего, видимо, нельзя было сказать о впечатлениях обонятельных. Пилат морщил нос, и от этого его властное лицо приобретало несколько надменное и брезгливое выражение.

Арканий вспомнил, как вечером того же дня во время приватного ужина он поинтересовался первыми впечатлениями прокуратора о городе. Пилат ответил, что много путешествовал по миру, видел много городов. Каждый из них по-своему хорош и по-своему плох, и каждый имеет свой запах. Иерусалим – тоже. Затем, чуть помедлив, добавил:

– Мы, конечно, не превратим Иерусалим в Рим, но водопровод и канализацию ему дадим.

Это было неожиданно и это запомнилось. Очень скоро Арканий уловил, что этот человек удивительным образом сочетает в себе патрицианские утонченные черты Апиция – известного всему Риму сибарита, гастронома и кулинара – и жесткость и даже жестокость Гая Мария – конструктора и создателя непобедимых римских легионов. Имея огромный опыт изучения людей, он сразу выделил основные черты Пилата: логическое мышление на базе развитого интеллекта и, что очень важно, умение слышать собеседника. Именно так, ибо слушать формально могут все, а вот слышать, увы, немногие из власть предержащих. Арканий слышал от Пилата присказку «surdus – absurdus», то есть «глухой – глуп» и полагал, что, коль так, то два человека занятых общим делом всегда смогут понять друг друга. Так и сложилось.

Воспоминания промелькнули в голове Аркания и привели к их последней встрече и к тем событиям, которые её предваряли. Арканию не довелось присутствовать при допросе прокуратором Иисуса. В этом не было необходимости, поскольку Иисус не был объектом Тайной Службы, в его задержании и составлении обвинения Служба участия не принимала. Это было полностью делом местной власти. Однако все последующие события происходили на глазах Аркания: и первоначальный отказ прокуратора рассмотреть дело, и совещание во дворце, когда прокуратор, умыв руки, все же утвердил приговор. Отметил он и присутствие Гермидия, и упорство Кайафы и Синедриона, и, конечно же, состояние Пилата и его загадочную фразу: «Не виновен я в крови праведника Сего; смотрите вы!» Он, прокуратор, бросил эти слова толпе, людям, которых возненавидел. Возненавидел потому, что они только что изнасиловали его волю и склонили, заставили отправить на казнь человека, которого он, прокуратор, и после суда и им же утвержденного приговора называет праведником! Он видит Его, видит Его последние шаги в земном существовании и говорит: «Не виновен я….». Кому он это сказал? Толпе? Нет! Не стал бы прокуратор метать бисер перед свиньями. Значит, он хотел, чтобы его услышал тот, уходящий? Но зачем? Чтобы он унес эти слова к Отцу Небесному?

Арканий, лучше многих знающий прокуратора, был тогда удивлен его реакцией. Он чувствовал, что Пилат раздражен и возмущен. Но почему? Потому что отправил на смерть невиновного? Но позвольте, он много раз до этого утверждал приговоры, иногда весьма сомнительные, вынесенные местной властью, не вникая в суть обвинения, как до него это делали и Валерий Грат, и Аний Руф, и Марк Амбивий. Некоторую ясность внесла оценка тех поручений, которые дал ему прокуратор перед отъездом из Иерусалима. Арканий пришел к мысли, что поручения продиктованы глубоко уязвленным самолюбием прокуратора и… непониманием ситуации. Начальник Тайной Службы полагал, что многое в дальнейшем развитии событий будет зависеть от того, к какому именно пониманию, к какой оценке минувших событий и своей собственной роли придет прокуратор. Многое будет зависеть и от него, Аркания, ибо прокуратор верил ему. Верил, потому что за все эти годы не имел ни единого повода усомниться в объективности и достоверности сведений, полученных Тайной Службой.