Евгений Шалашов - Умереть на рассвете

Раньше жена была рабой мужа, он что хотел, то и делал со своей женой. В настоящее время дело обстоит в другом виде. Мужья стали умнее, считают жену как подругу жизни, а не рабу и дают ей полную свободу. Зато отношения жены изменились. Свою свободу они пересолили и теперь стараются подчинить себе мужа, ввиду чего отношения мужа с женой нехороши. Между невесткой и свекровью существуют еще старые традиции, что «свекровь и невестка непримиримые враги». Но уже есть, появляются первые ласточки хорошей совместной жизни. Хотя и мало, но уже есть. Вообще все-таки деревня хотя и черепашьими шагами, и с трудом, но развивается и принимает в себя различные нововведения, т. е. деревня постепенно прогрессирует.

– Значит – фамилия, имя, отчество? – казенно-равнодушным голосом спросил чекист. – Сколько лет, какого сословия?

Иван, сидевший на табурете, намертво вмурованном в пол допросной камеры, покорно вздохнул. Назвавшись, отвечал дальше – от роду тридцать три года, по происхождению – крестьянин, до семнадцатого года был на фронте, партийная принадлежность – сочувствующий большевикам, в годы Гражданской войны опять же на фронте, имеет ранения и именное оружие от комфронта. В данный момент – безработный. Мурыжили вторую неделю. Вроде бы все, что можно, выспросили в самом начале. Ан нет – по десять раз записывали ответы на одни и те же вопросы, словно и не было у Советской республики недостатка в бумаге. То, что он защищался от грабителя, оказавшегося чекистом, не верил никто. Или делали вид, что не верят.

Череповецкое губчека, с февраля ставшее губернским отделом ГПУ РСФСР, занимало дом бывшего виноторговца Горбаненко. Может, не самое подходящее место, но должно же губернское управление где-то находится! К тому же новое название ГПУ еще не прижилось и «гепеушников» по старой памяти называли чекистами. Огромный подвал – бывшее винохранилище, был переделан во внутреннюю тюрьму. Если принюхаться, еще чувствовались винные запахи, хотя все вино было выпито еще в семнадцатом – упившихся до поросячьего визга революционеров отливали холодной водой. Кое-кто, дорвавшись до дармовщины, протрезветь не сумел – пошел на тот свет пьяным! Был здесь штурм Зимнего дворца в миниатюре. Кормили сносно – на завтрак и на ужин – ломоть хлеба с воблой, в обед «шрапнель» или щи из капусты. В выходные к завтраку добавляли куриное яйцо! Для питья и умывания стояло ведро, а на оправку выводили по требованию арестанта. Словом, грех жаловаться. Одно плохо – смертельно хотелось курить. Махорку отобрали при аресте, а попросить папироску в одиночной камере было не у кого. Под нарами отыскалась «заначка» от предыдущих сидельцев – парочка окурков, ломаная спичка. Расщепив ее пополам, кое-как протянул два дня.

Сегодня, судя по яйцу, был выходной, но чекисты работали.

– Кого из руководящего состава губкома, губисполкома или губчека вам надлежало убить? Кто послал?

– Никого я убивать не собирался, никто не посылал, – упрямо повторял Иван в десятый или сотый раз и добавил: – К террористам, левым и правым эсерам не принадлежу и никогда не принадлежал.

– А мы, гражданин Николаев, не настаиваем, что вы принадлежите к социал-революционерам, – торжествующе заявил чекист – молодой парень в кожаной куртке. – У нас есть доказательства, что принадлежите к одной из монархистских организаций.

– К какой организации? К монархической? – удивился Иван. – Да вы что, опухли? Я супротив царя два с лишним года воевал!

Не удержавшись, Николаев сказал все, что он думает о царе, монархистах и дурнях, кто причисляет честных красноармейцев к кадетам и прочим контрикам.

Чекист слушал не перебивая, словно пытался запомнить все многоэтажные загибы. Потом с видом циркового фокусника, что вытаскивает из шляпы испуганного кролика, полез в карман.

– Это ваше? – развернул тряпицу с наградами.

– Мое, – не стал отрицать Иван.

– С какой целью носили с собой портреты царя Николашки? – задал чекист неожиданный вопрос.

– Какие портреты? – не понял Иван.

– А это что, хрен в пальто? – повысил голос дознатчик и ткнул обгрызенным ногтем в медаль «За беспорочную службу», на которой красовался портрет последнего императора. – А это – теща твоя? – ткнул «В 300-летие дома Романовых», где были профили первого и последнего Романовых. – Так с какой целью?

– С какой целью? – оторопел Иван. – Никакой цели не было. Просто носил – и все.