Они ему говорили: «Василий Андрианович (мирское имя), если бы все были такие, как ты, мы бы здесь не сидели!»
Еще один пример – старец архимандрит Иосиф (Сафронов), он 30 лет в д. Внуто Новгородской области прослужил, потом Соловки прошел, в 1937 году бежал из лагеря с двумя друзьями, – с Соловецкого-то острова практически невозможно уйти, а они совершили побег, когда были на перевалочном пункте в Кеми, – и вот так, питаясь какими-то корешками, добрались до Финляндии. Там их приняли, отец Иосиф даже в церкви где-то служил, но не мог без России, все-таки вернулся на родину, и здесь его тут же опять посадили. Отсидел, вышел и до 92 лет продолжал служить.
Отцу Иосифу принадлежат замечательные слова, которые и к отцу Кириллу относятся: «Нас Господь оставил как живых свидетелей силы Божией». Представляете, такие подвижники, как отец Кирилл, отец Иосиф – почти по 100 лет прожили!
То есть если раньше мученики были свидетелями силы Божией, то теперь и исповедники столько претерпевали, что тоже свидетельствовали о том, как можно выжить и в невозможных для человека условиях и передать следующим поколениям то, что открыл им Господь.
ГОВОРИТСЯ ОДНО, А ПРОИЗОЙДЕТ ДРУГОЕ
Времена послевоенные были непростые, власть в основном – безбожная. Некоторые из священников и по 30 лет в тюрьмах и лагерях отсидели, как тот же святитель Афанасий (Сахаров), а благодушия были необыкновенного. Даже с юмором могли что-то вспоминать. И это при том, что им пришлось претерпеть страшные издевательства: владыка Афанасий рассказывал, как их в лагерях терзали – ноги вмерзали в воду. Как только человек сохраниться смог? А он, вспоминая лагерь, рассказывал, что следователь был «милейший человек». У нас сейчас чего только не наслушаешься: такие, мол, звери вокруг. А там и среди надзирателей лагерей милейшие люди, оказывается, были.
Владыка Афанасий (Сахаров), несмотря на многие годы, проведенные в тюрьмах и лагерях, отличался необыкновенным благодушием
Мы молимся: «О Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея…». При советском режиме какая, казалось, власть безбожная была! А вот у дяди моей матушки, Владимира Владимировича Быкова, автора книги «Отец Арсений», на квартире тайно отслужили более 200 литургий – верующие между собой договаривались, собирались, приходили священники.
Однажды его послали от работы с поручением в Министерство обороны. И он в министерском чиновнике, занимающем достаточно высокий пост, узнал священника, который у него дома две недели назад служил тайную литургию.
Я и сам мальчиком слышал, что в одном процветающем колхозе главный бухгалтер был священником. Он трудился там, видимо, после отсидки. Это поколение обладало крепкой верой, смирением необыкновенным, с ними и на работе конфликтов не возникало, и дела шли в гору.
Еще слышал я историю о секретаре парторганизации крупного завода, который, как говорили, был кристальной души коммунистом, ради людей только и жил. Вышел он на пенсию, через какое-то время умер. Бывшие коллеги приезжают на похороны, заходят в комнату – а он в гробу в схиме лежит…
Да что там говорить, у нас рядом Барвиха, санаторий правительственный, наша прихожанка там работала и была знакома с Семеном Михайловичем Буденным. Она как-то лодки мыла, и крестик нательный у нее, видно, выбился из-под блузки. «Клавдия Васильевна, что это у вас такое?» – обращается к ней Буденный. Она и показала ему свой медный крестик. «А у меня вот какой!» – и показывает свой золотой. «Семен Михайлович, так вы верующий?» – вырвалось у нее. «Конечно, а как же?» – отвечает. «Ну, вы же партийный!» – «Это на бумаге». Вот вам и свидетельство маршала.
Попадет такой коммунист к старцу и выходит из его кельи уже верующим, но все так же занимает свой пост, только живет иначе, Евангелием руководствуется.
Отец Иоанн (Крестьянкин) мне лично рассказывал, как однажды его пригласили поисповедовать кого-то на дому, подъехала спецмашина, отвезла в дом, как оказалось, одного из членов правительства. «Я, – говорил потом, – за всю свою жизнь не слышал больше, чтобы человек с такими слезами каялся, с таким сокрушением исповедовался». Он еще и попросил, чтобы батюшка его детей окрестил.
Отец Сергий Орлов говорил: «У Господа средств много, может вот так всё перевернуть, – и переворачивал в этот момент ладонь, – заснем при одной власти, а проснемся при другой». Прот. Сергий Орлов и отец Валериан Кречетов
Читать дальше