Сармат - Сибирь-медвежья сторонка

По большинству исторических записей, раскол в Русской православной церкви произошёл в семнадцатом веке, а начало ему было положено в Москве в 1652 году. Сейчас никто и не вспомнит, что начался он с обыкновенной пирушки накануне Паски. Раскол православной церкви имел тесную связь с реформами, задуманными и проводимыми патриархом Никоном. Они были направлены на то, чтобы внести изменения в богослужебные книги, печатавшиеся в Москве. Книги предлагалось привести в соответствие с древними греческими образцами и по греческим же канонам. Было заявлено: в связи с тем, что на Руси писцы часто имели малую грамоту, со временем богослужебные книги претерпели большие изменения. Почему-то реформаторам не пришло в голову списать новые книги с древнерусских образцов. Также на соборе было решено в дальнейшем креститься не двуперстием, а тремя перстами, собранными вместе. Из этого следовало, что и иконы, на которых изображено двуперстие, следует похерить или переписать. Вот, собственно говоря, и всё, чего хотели реформаторы. Но какими средствами они всего этого пытались достигнуть, требуется описать отдельно и подробно.

Осуществление реформ происходило при участии царя Алексея Михайловича и при его поддержке, а также при поддержке некоторых патриархов из православных. Реформирование было подтверждено постановлениями, принятыми рядом соборов, которые проходили в Москве довольно часто. Конечно, у реформ появились противники, которых позже стали называть старообрядцами. Их на ряде Московских соборов и на Большом Московском соборе, состоявшемся в 1667 году, предали анафеме. Она коснулась тех, кто придерживался крестного знамения двумя перстами. Несложно представить, что в те времена означала анафема. Человека, подвергшегося этому церковному остракизму, вполне можно было сравнить с абреком, то есть он был обречён на вечное скитание. Община просто-напросто изгоняла этого страдальца из своей среды, такой человек был как бы заражён какой-то страшной болезнью.

Захар Иванович Думнов видел изнутри все эти никонианские новшества на Москве и, как человек наблюдательный, ведавший дела государственные не понаслышке, был в большой тревоге. Он видел, что патриарх Никон вёл дела духовные уже не ради веры, а для собственной гордыни. Теперь стало не редкостью, что патриарх вмешивался и в дела светские, пользуясь расположением царя. Он даже к своему титулу «патриарх» вымолил у мягкого царя Алексея Михайловича приставку «Великий Государь». Теперь его титул был – Патриарх, Великий Государь всея Руси. Если Никон на выход к царю одевался попросту, то службу он вёл в золотых одеждах, каких ни у одного патриарха отродясь не бывало.

Всё это вкупе окончательно переполнило чашу терпения думного дьяка. В один из дней, дождавшись, когда царь остался один, он кинулся ему в ноги со словами, больше похожими на стон:

– Царь-батюшка, кормилец-поилец наш, Алексей Михайлович, не вели казнить, дай слово молвить!

Царь, услышав такие речи от всегда спокойного и вдумчивого Захара Ивановича, даже как бы испугался:

– Что ты, что ты, батюшка Захар Иванович?! Али я когда тебя не слушал? Молви, что поведать хотел? Встань с колен-то.

Дьяк проворно встал с колен, помолчал, собираясь с духом, а потом промолвил:

– Не обессудь, Алексей Михайлович, на мои слова, но буду говорить тебе хоть и горькую, но правду, а потом хоть голову вели мне отсечь!

Царь насупился; вся кротость, сохраняемая им всегда в лице, исчезла, он был серьёзен и внимателен. Видимо, понял, что его наперсный слуга хотел сказать что-то важное. Захар Иванович начал говорить – сначала тихо и робко, но по мере высказывания речь его становилась уверенной.

– Говорить я буду, царь-батюшка, о том, о чём вся Москва говорит. Не знаю, могёт быть, и до тебя слухи доходили. Но, чаю, – нет, не доходили. Бурлит Москва-то, да так бурлит, что и до крамолы недалеко, весь народ готов в кулачки пойти друг на друга, а от кулачков и до дубья прямая дорога. Ведаешь ли ты, государь-батюшка, что весь народ московский надвое поделился? Молодняк, которые до сорока лет, молятся по-нововведённому – тремя перстами, а кому за сорок, не хотят того, они продолжают двуперстием креститься. Да так упёрлись, что стенка на стенку готовы пойти. Ить молодёжь стариков из церквы Божией волоком волокёт! Всё это непотребство происходит по наущению и науськиванию никониан и по прямому попустительству Никона – разве это по-христиански? Дело, батюшка Алексей Михайлович, зашло уже очень далеко. Ты обратил внимание, как участились пожары на Москве?