Томас Боннер - Авантюрист из Сент-Луиса – вождь краснокожих. Часть первая

Известие, которые она принесла, носило очень тревожный характер.

Она рассказывала, как несколько индейских племен созвали большой совет и решили совершить общее нападение на Сент-Луис и всю прилегающую территорию с целью истребить без разбора всех белых жителей, за исключением французов и испанцев, которые поддерживали с дикарями тесные торговые отношения. Эти сведения вызвали величайшую тревогу среди жителей, и были предприняты все приготовления для отражения атаки. Были возведены новые укрепления, отремонтированы старые, и все было приготовлено для обороны.

Вскоре после этого индейцы в большой силе выступили против Сент-Луиса. Блондо, переводчик, был отправлен к ним через реку, чтобы сообщить им о том, что в городе все готово для «теплого приема» нападавших. Он сообщил им о том, что их намерения передала белым женщина, сбежавшая из их лагеря; и добавил, что жители Сент-Луиса якобы имели многочисленные «крупные орудия, установленные на повозках», которые в случае нападения легко уничтожат всех индейских воинов.

Краснокожие поверили рассказу Блондо и ушли от города.

В тот период, о котором я говорю, большая часть жителей Сент-Луиса составляли французы и испанцы. Они были в дружеских отношениях со всеми индейскими племенами и хотели сохранить свои давние отношения с красными людьми только для себя, не допуская мирных контактов дикарей с англоязычными жителями. По этой причине они не одобряли расселения среди них американцев, поскольку считали это вторжением в их монополию на торговлю с индейцами. Сент-Луис, являющийся крупным торговым центром для регионов Запада и Северо-Запада, приносил огромные прибыли. Индейцы тоже, считая, что с ними лучше уживаются французы и испанцы, объединились с последними в своей враждебности к наплыву американцев.

Когда мне было около десяти лет, меня отправили в Сент-Луис учиться в школе, где я прожил до 1812 года. Затем я там был отдан в ученики человеку по имени Джордж Каснер, чтобы изучать кузнечное дело. У этого человека был партнер по имени Джон Л. Саттон, который до сих пор все еще проживает в Сент-Луисе.

Поначалу я начал заниматься не только ремеслом, но и торговлей железными изделиями, однако, с некоторым нежеланием, но, смирившись с этим, вскоре был очень доволен своим занятием. Когда мне исполнилось девятнадцать, мое чувство собственной значимости значительно выросло, и, как и многие другие люди моего возраста, я почувствовал себя уже вполне мужчиной. Среди прочих опрометчивых поступков я влюбился в молодую девушку, которая привила мне привычки, которые не одобрялись моим начальником, и в конечном итоге привели к разногласиям между нами.

Часто испытывая искушение нарушить правило моего босса не выходить из дома поздно вечером, я, обнаружив девушку, с которой проводил время, настолько неотразимо привлекательной, что не мог заставить себя подчиняться приказам, и уступал своей страсти. Однажды утром на меня обрушился мой хозяин, используя лексику, которую я считал неоправданно резкой и оскорбительной, и, когда он угрожал уволить меня, я испытал соблазн ответить ему с «взаимной теплотой» и признать, что его намерения в точности совпадают с моими пожеланиями.

Обескураженный этим отпором, он схватил молоток и бросил в меня. Я увернулся и в ответ бросил первую же подвернувшуюся железяку в него, но не попал. Затем завязалась драка, в которой я, молодой и атлетичный, стал хозяином положения, победив старика, а затем, приняв его «вежливое увольнение», направился прямо к своей ночлежке, где все это время «квартировал», за что хозяин платил владелице помещения, удерживая часть моего заработка. Прошло несколько мгновений, и туда прибежал мой обидчик, взывая к моей домовладелице выгнать меня на улицу за то, что я его оскорбил рукоприкладством. Я ответил, что у меня достаточно денег, чтобы самому оплачивать свою койку.

Это спровоцировало его на вторую атаку, в которой он снова проиграл.

После этого я решил покинуть дом и начал готовиться к отъезду; но, прежде чем я закончил свои приготовления, внизу перед лестницей появился однорукий констебль и потребовал, чтобы я вышел к нему. Хорошо зная полученный им приказ, я взял в руку заряженный пистолет и пошел ему навстречу, заверив, что, если он поднимется по ступеням, чтобы арестовать меня, я застрелю его. В моем раздраженном состоянии, подкрепленном некоторой долей алкоголя (в том возрасте мне много и не требовалось), я действительно считал, что мне следовало выполнить свою угрозу; констебль, заметив мою решительность, после некоторых переговоров, не добившись от меня подчинения, ушел.