Софрон Данилов - Красавица Амга

Сегодня он ещё должен был зайти к одному сотруднику военкомата, который выезжал куда-то по делам службы. Спиридонка сказал, что тот вернулся, он видел его.

Неудача, постигшая Валерия у Титтяховых, не только не убавила в нём решимости, но ещё больше озлобила его, прибавила упорства и отчаянности. Он обязательно должен был найти с тем военным общий язык! Если он добьётся своего, начхать ему тогда на разных там Титтяховых! Попозже, когда будет побольше сил и времени, дойдёт и до них черёд, согнём и их, как полозья оленьих нарт.

Аргылов пошёл по улице назад и, свернув возле каменного здания реального училища, остановился вблизи казначейства. В мглистом тумане, затопившем весь город, не видно даже собственной протянутой руки. Возле низенького, осевшего под тяжестью снега домика с закрытыми ставнями Валерий остановился. Военный снимал здесь комнату.

Калитка оказалась заложенной. Валерий постучался. Во дворе залился лаем пёс, загремела цепь.

— Кого надо? — вскоре спросила по-русски женщина со двора, судя по голосу, старушка.

— Сотрудника военкомата Соболева.

Калитка отворилась.

— Проходите.

— У него есть кто-нибудь?

— Нет, кажется. Проходите.

В просторной кухне жарко топилась печь, из открытой дверцы её падал от пламени широкий красноватый сноп света, а по углам затаилась мгла.

— Эраст Константинович, к вам гость, — сказала старуха и ушла в эту мглу.

Затем послышался скрип отворяемой двери, и высветившийся дверной проём тут же заслонило грузное тело.

— Здравствуйте, Эраст Константинович, я из штаба, — представился Валерий и, оттеснив хозяина, боком проскользнул в его комнату.

Не отпуская ручку двери, удивлённый хозяин всем корпусом повернулся к гостю. Валерий узнал его: высокий, дородный и крупноносый, с глубоко посаженными глазами и с прилизанными редкими волосами. Описали точно. Поверх белой нательной рубахи посвёркивали застёжками его подтяжки.

— Товарищ, вы…

— Добрый вечер, господин штабс-капитан! — шёпотом перебил его Валерий.

С проворством, неожиданным при такой грузности, хозяин захлопнул дверь комнаты и тихо спросил:

— Кто такой?

— Я ваш друг, господин штабс-капитан.

— Нет здесь никаких штабс-капитанов! Здесь имеется начальник отдела облвоенкомата. Вы ошиблись адресом, товарищ.

— Нет, не ошибся, господин штабс-капитан.

— Если не понимаете простого разговора, то могу вас доставить в Чека, вас там быстро вразумят.

— Перестаньте, штабс-капитан! Пусть я не буду вашим другом, зато я друг ваших друзей. Слыхали о генерале Пепеляеве?

— Шантажист! Провокатор! — Хозяин вырвал волосатые кулаки из карманов галифе, с внутренних сторон и на коленях обшитых кожей.

— Молчать! — Окрик на полушёпоте прозвучал резко, как удар хлыста.

Хозяин осёкся.

— Дайте нож, — мирно попросил Валерий.

Складной нож из ящика стола сейчас же был подан Валерию. Валерий неторопливо вскрыл подкладку шубы и с силой оторвал пришитый к основе белый лоскут материи.

— Прочтите.

Соболев склонился к керосиновой лампе. «Эра! — было написано на лоскуте чернилами. — Жди. Мы прибудем. Как встречать нас, расскажет податель сей записки. Слово его — приказ. Август Р.» Эра… Погоди-ка… Август…

Это он, точно он! Это его стоячий чёткий почерк — полковник Рейнгардт. В течение полуторагодичной совместной службы Соболев побывал с ним во многих переделках. Они вместе служили в Красной Армии, а когда войска генерала Пепеляева овладели Пермью, вместе переметнулись к белым. Эра… Так звал Соболева только он, Рейнгардт. Помнится, не нравилось Соболеву это имя, которое впору было носить барышне какой-нибудь с кружавчиками, а не мужчине. Да свыкся потом. Расстались они в Красноярске при отходе колчаковцев на восток. Там Соболев заболел тифом и попал в госпиталь. Вылечившись, он, как осознавший свою вину и принявший Советскую власть, опять вступил в Красную Армию и попал наконец в этот ледяной край с его проклятыми морозами. Откуда полковник узнал, что он здесь? Впрочем, неудивительно, белых лазутчиков в Якутске хоть пруд пруди. Вот пришёл с их стороны ещё один, и не последний. Соболев знал, что, опытный солдат и хитрая бестия, Рейнгардт в мелкую авантюру не ввяжется. Неужели пепеляевская операция столь серьёзна и значительна по замыслу? Неужели надежда на победу у них столь велика?

Тут же, не сходя с места, он должен был принять решение, выбрать одно из двух. Большевиков и их пресловутую диктатуру голодранцев штабс-капитан ненавидел, всё, что имел, он был готов без сожаленья отдать за то, чтобы свалить Советскую власть. Всё, кроме жизни… Пошёл бы он и в бой, только надо было ему убедиться, что дело красных проиграно. В прошлом жизнь много раз преподносила ему уроки. Провоевав в течение семи с лишним лет, Соболев извлёк для себя главное: любой ценой остаться в живых. И всё же добровольно отходить в сторону от пути, ведущего к благам и славе, тоже было бы неразумно. Да и не получится, пожалуй, как хотелось бы, — остаться созерцателем на отшибе. Победители, кто бы они ни были, предъявят свои претензии: «Где ты был в дни схваток?» Да несколько граммов свинца в затылок, и вся недолга.