Софрон Данилов: Манчары

— Ладно! Ладно! — торопливо и не раздумывая отвечала красная физиономия. — Даю слово офицера государя императора!

— Тогда разрешите мне войти и собраться, переодеться в другую одежду, чтобы следовать в тюрьму. В скором времени я выйду и сдамся.

— Разрешаю.

Нырнув в темень землянки, Манчары наткнулся на дрожащие руки Саргы.

— Ну как? — спросила она глухим, охрипшим голосом.

— Милая моя, у нас с тобой есть ещё целый час!

— А дальше?..

Манчары погладил рукой мокрые от слёз щёки Саргы:

— Не плачь, дорогая. Слёзами горю не поможешь, не спасёшься. Что же поделаешь: такова, значит, наша судьба…

— О-о, какое несчастье! Нам даже не дают тихо жить в норе, в самой глухой тайге, вдали от всего мира. О-о, люди! Почему они не дают нам спокойно пожить, а преследуют, словно диких зверей? — Саргы заплакала навзрыд, стала жаловаться на судьбу и припала головой к камельку. — Говорят, что есть всевышний бог. Почему же он не видит этого? Почему?..

Манчары поднял свою подругу и усадил её рядом с собой, стал гладить и подбирать её рассыпавшиеся волосы, крепко прижал к себе.

— Успокойся, моё золото. В трудные минуты надо, наоборот, делаться крепче и суровее. Дорогая моя, слушай внимательно, что я скажу. Предстоящей весной родится наш с тобой ребёнок. Если родится мальчик, то назови его Кэнчэри. Пусть сын Манчары Манчары — осока. будет Кэнчэри Кэнчэри — отава. . Если родится девочка, то назови своим именем, Саргы. Ребёнку нашему расскажи обо мне. Пусть он знает, что за человек был его отец, против кого он боролся, за что страдал и был вынужден годами пропадать в сырой темнице. Пусть знает и вырастет человеком, похожим на своего отца. Пусть он будет суровым человеком, люто ненавидящим тойонов и баев, таких, как Чочо! Пусть будет нежным и жалостливым человеком, горячо любящим батраков и хамначчитов. Поняла, маленькая моя?

Саргы тихо кивнула головой.

— А сейчас склоним друг к другу головы и посидим у нашего священного огня, гревшего нас в течение нескольких месяцев…

Зимняя проезжая дорога уныло вьётся среди окостеневших от мороза лесов, притихших болот, крутобоких оврагов и падей.

Саргы лежит навзничь на санях, застланных осенним бурым снегом. Руки связаны назад. Старик Сабарай, её бывший муж, сидит впереди, и ей видна его круглая, согбенная спина. Вчера, когда арестовывали Манчары, он очень уж здорово старался, шамкая своим беззубым ртом и вытягивая дряблые губы: «Верните мне мою законную жену!»

И теперь он едет, довольный, что жена с ним. Подлец, он даже этой ночью, не стесняясь посторонних людей, поносил и избивал её. Но что будет, когда этот полоумный старик привезёт её в свою берлогу?!

Саргы не обращает на Сабарая никакого внимания, держится с таким видом, будто его слова — противный лай собаки. Не отвечает на его вопросы, не разговаривает, когда он пытается заговорить. Не останавливает взгляд свой на нём, как будто его вовсе нет. Всё это ещё больше раздражает Сабарая…

Куда же это едет Саргы? Неужели для того, чтобы опять стать женой этого старика, разводить табуны долгогривых лошадей, увеличивать круторогое стадо?.. Нет!.. Нет!..

Сабарай, видимо, замёрз, слез с саней и пошёл пешком.

А Саргы лежала и никак не могла освободиться, отвлечься от своих мрачных раздумий, которые были темны как осенняя ночь, черны как сажа. Как она ни прикидывала и ни обдумывала, перед ней не было даже каких-либо признаков просвета. Темно и безвыходно, как в мешке, сшитом из шкур… «Назови его Кэнчэри…» Как же она исполнит его наказ? Это невозможно. Если даже и родится ребёнок, то едва ли она будет тешиться им. Он попадёт в руки Сабарая. А Сабарай отберёт его от матери и в отместку за всё превратит его в своего раба… О-о, нет, уж лучше пусть не родится ребёнок! Пусть лучше это несчастное дитя не увидит белого света! Если уж она не может выполнить завета своего любимого Манчары, то куда же, ради чего едет Саргы? Неужели она едет на постоянные и бесконечные муки и страдания? О-о, нет!.. Не надо!..

Саргы забилась на санях, силясь освободить связанные руки. Но нет, урод старик, ковылявший сзади, связал её надёжно, крепко. Женщина прикусила губы. И вдруг её взгляд упал на кремнёвое ружьишко и острую пальму Сабарая. Смотри-ка, он ещё вооружился! И это ничтожество ещё думало сражаться с самим Манчары!..

И вдруг нить размышлений женщины сразу же прервалась. А что будет, если она вдруг?.. Пальма, словно выжидая, поблёскивает старательно отточенным жалом и лезвием клинка. Избавиться ото всего… Сразу… В мгновение ока… Так. Пока он не пришёл и не сел… Прощай, родная земля! Прощай, мой орленок Манчары! Не серчай, не выполнила я твоего наказа. Не вини меня, пожалуйста, мой крошечный Кэнчэри… Хватит. Надо бежать…