Евгений Анташкевич - Олег

Но только начни выяснять и разбираться и окажется, что главные, кто мутит воду – это греки. Они ссорят между собою светлых князей, ссорят отца и сына, брата и брата; подкупают тысяцких, их жен, их детей, стравливают друг с другом, как стравливают собак или петухов. Греки везде – и рядом с дружиной, и рядом с хазарами, и рядом с норманнами, и между всеми светлыми князьями.

Когда Олег был с Рюриком, так же были греки, и бархатными руками перебирали золото, каменья, шелестели шелками, расстилали аксамиты, держали в прохладных подвалах глиняные амфоры с винами, а в тёмных склянках растёртые порошки, которыми можно было и вылечить, и убить. Греки были всюду, тихие приятели на все случаи.

Хуже всего, что их любили жены. Своих жен у них не было, точнее – были, но далеко, в Царьграде. А здесь их любили жены князей и дружинников, но не так, чтобы до измены, хотя всяко говаривали…

А греки вот они – всегда о бок и могли помочь, если заболел кто – дитя ли, жена ли, или надо к аксамиту подобрать соболя в тон. Греки это умели и за это им платили, все.

Кроме Ольги.

Она в Киеве отвела их от себя и тем была им не любезна, а любезна Олегу. Поэтому он с лёгким сердцем оставил Киев не на Игоря, а на Ольгу.

Об этом после разговора с Радомыслом думал князь.

Он потянулся, Василиса не шелохнулась, она сидела и гладила его по волосам и молчала.

Олег чувствовал, что Василиса молчит, но не потому что ей нечего сказать, и он забыл о чуди.

– А сильно хитрые греки? – спросил он и глянул, она смотрела на него и согласно кивнула.

– Сам знаю, – сказал Олег и отвернулся, но был уверен, что Василиса и сейчас смотрит на него и улыбается и он снова глянул – она улыбалась.

– Вот видишь! – с удовлетворением сказал Олег и услышал.

– Спи, князь.

«Да не проспи, князь!» – подумал он, но сон уже прошёл.

– А расскажи мне про Царьград, или, как его у вас называют…

– Константинополь… а другие не рассказывали?

– Рассказывали, но они там торговали и жили, как купцы, а ты…

Василиса слушала и молчала.

– Расскажи… – попросил Олег, он даже не подумал, что может не попросить, а повелеть.

– И я там всего лишь жила…

– Всего лишь, а ещё?..

– А ещё ткала, шила, воду носила, на форум ходила…

– Форум?.. Что такое форум?

– Это когда в одном месте собирается много людей, и продают у кого что есть…

– Торжище, что ли?

– Это у вас оно торжище, а в Константинополе – форум.

– А что ещё там такого, особенного?

– Большой город, цари живут, а поперёк широкий залив, люди зовут Золотой, или ещё рогом зовут или канавой.

Олег знал про залив Золотой, длинный такой, как бычий рог. Говорили, что его можно переплыть, а можно посуху обойти.

– А у кого ты жила, – спросил Олег и вдруг вспомнил слова Василисы «по суху, аки по воде!» и тут же вспомнил про колёса и ветер, о чём она сказала, когда они переволакивали корабли по суше на брёвнах-валк а х.

– У кого жила? – переспросила она.

Олег сел, сон прошёл, Василиса молчала и вдруг из кустов, зацепившись ногою за канат, вылетел Родька. Всё-таки он был смешной, и когда упал в воду, выставив впереди себя руки, и когда поднимался, мокрый и в песке.

Василиса рассмеялась.

«Неловкий», – подумал про него Олег.

– Княже, – Родька встал, попытался отряхнуться, весь заляпанный песком, и присел к воде обмыть руки.

– Чего тебе?

– Чудь перебралась…

– Хорошо, а где они?

– Сказали, будут у дуба…

– Оставайся здесь, – повелел Олег, взял подпояску с мечом, спрыгнул с борта, взбежал на высокий берег и скрылся за кустами. Василиса проводила его взглядом и вздохнула: «Константинополь! Расскажи! Нет! – подумала она. – Никому я ничего не расскажу!»

Она глянула на присевшего рядом Родьку и, шутя, подтолкнула. Родька охнул, нелепо взмахнул руками, будто хотел за что-то ухватиться и упал за борт.

– Ах! – ахнула Василиса.

Она не заметила, что Родька, только присев, сразу и уснул, с открытыми, как показалось Василисе, глазами. Она точно видела, что его глаза были открыты, поэтому и подтолкнула.

Она вскочила, быстрое течение относило Родьку и Василиса по тому, как он махал руками и выпрыгивал из воды, поняла, что он не умеет плавать. Она видела его широко раскрытые глаза и разинутый рот.

Она прыгнула в воду, поймала его за руку и потащила. До берега было недалеко, но течение несло быстро, затягивая под днища кораблей, уже стоявших на приколе. Родька, глотнув воздуха, барахтался, мешал, тогда Василиса ударила его по лбу, ухватила за ворот и увлекла между кораблями, стоявшими носами к берегу на расстоянии пяти локтей друг от друга. Родька хватался за мокрые борта, потом под ногами почувствовал твердое и встал. Василиса поддала ему, он поднял руки и тут его сверху ухватили ратники с кораблей и чуть не разорвали, но вытащили и через мгновение Родька оказался на берегу. Ратники тянули руки и к Василисе, но она, не оглядываясь, выбрела из воды. От изнеможения Родька рухнул на землю, Василиса села рядом. А на кораблях ратники стаскивали с себя одежду и ныряли в воду, гоготали на неловкого Родьку, выходили и обходили корабли, пробовали, крепко ли привязаны ужи, брали поклажу и располагались с едой.