Сергей Шаповалов - И умереть мы обещали

Я вздрогнул, когда услышал звук скребущих когтей. Это еще что? Дверь с противным скрипом приоткрылась, и кто-то вошел. Что я только не передумал. Вдруг кровать колыхнулась под чьей-то тяжестью. Я едва не вскрикнул от страха. Послышалось довольное урчание. Фух! Надо же было так напугать! Огромный рыжий кот прошелся прямо по мне, нагло обнюхал лицо и принялся тереться пушистой головой о мой лоб. От него несносно пахло грибами и соленой рыбой. Пришлось высунуть руку и погладить его. Он тут же успокоился, улегся рядом с подушкой.

Из открытой двери сквозило, прямо в ухо. Пришлось встать. Пятки обжог о холодный пол. Затворил дверь. Вновь улегся. Вроде сон накатывал. Тело становилось невесомым. Грезы мешались с реальностью… Опять кто-то настойчиво скреб дверь, да еще поскуливал. Ох уж эти призраки! Вылез из-под одеяла, взял со стола тяжелый бронзовый канделябр. Сейчас огрею этого призрака по башке. Рванул дверь на себя. Борзая, чуть не сбив меня с ног, ринулась в комнату. Кот вскочил, выгнул спину, злобно зашипел. А собака юркнула под кровать и затаилась.

Ну и ночка! Надежно закрыл дверь. Больше не буду никому открывать: ни собакам, ни кошкам, ни чертям… Но я поймал себя на мысли, что ужасно рад: теперь мне не придется одному спать в этом жутком месте: все же животина рядом. Кот вылизывался и зевал, источая изо рта жуткую вонь. Собака чесалась и ворочалась подо мной. Я уже почти заснул, как борзая вылезла из-под кровати и попыталась забраться ко мне на перину. Кот тут же кинулся защищать свою территорию. Завязался бой прямо перед моим носом с рычанием, шипением… Наконец собака отступила. Обиженная подошла к окну и рванула зубами штору. Гардина с грохотом обрушилась. Собака принялась крутиться на месте, потом грохнулась на поваленные шторы с тяжелым вздохом и притихла. Кот с важным видом победителя улегся на подушку, чуть не спихнув мою голову.

Я с блаженством почувствовал, как проваливаюсь в дремоту.

***

Утром проснулся рано. За окном висела луна над черным лесом. Задремать вновь никак не получалось. Печник еще не растопил камины, и щеки мои покрылись мурашками.

Осторожно вошел старый лакей со свечей. Принес мне чистую рубаху и чулки. Увидев сорванную гардину и собаку, мирно спавшую на дорогих бархатных шторах, он горестно воскликнул:

– Матильда, как ты посмела? Что же ты натворила!

Псина недовольно зарычала, поднялась и не спеша, вышла из комнаты.

– Что это за собака? – спросил я.

– Любимая гончая покойного барина, – объяснил лакей. – С ней на зайцев ходили. Шустрая, никогда добычу не упустит. Петр Васильевич любил ее сильно, позволял у себя в кабинете спать. Не стало барина, – прослезился он, – и сука его любимая тоскует. Вон, что творит. Надо же, шторы оборвала, – и добавил. – Вы отдыхайте, барин. Еще рано. Утренний сон – самый нежный.

Он заметил кота.

– И этот разбойник здесь! Маркиз, ты как посмел сюда пробраться? Да еще на подушке развалился. Не стыдно ли? Это тоже кот Петра Васильевича. Всегда в его кабинете ошивался. Странно, что это они сегодня ночью к вам пришли?

– Не знаю, – пожал я плечами.

Я собрал волю в кулак и выскочил из-под одеяла. Быстренько натянул холодную одежду и побежал на кухню, откуда тянуло свежей колбасой и специями. Печь пылала. Котел кипел, источая мясной аромат. Перед кухней в коридорчике сидел Степан и с выражением философа попыхивал трубочкой.

– Барин, Александр Андреевич, вы чего в такую рань? – удивился он, встал, накинул мне на плечи серый колючий плед. – Кофею али чаю искушать изволите?

– Чаю бы, – попросил я.

– Эй, Семен! – окликнул он буфетчика, суетящегося перед котлом. – Чаю сооруди, да варенье клубничное посмотри, и не прошлогоднее. Хлеба свежего с маслом… Давай, живее, – обернулся ко мне. – Может, колбаски желаете. Вон, наварили сколько.

– Нет, спасибо, я только чаю, согреться.

– Сейчас Семен все сделает, а я пойду корму задам коням.

– Я с тобой, – мне вдруг захотелось еще раз взглянуть на Грома. Удивительный конь. Я до сих пор помнил его гладкую упругую шею, стремительный легкий шаг, силу, которая исходила от гибкого тела…

В конюшне остро пахло мочой.

– Ох, и надули за ночь, – покачал головой Степан. – Надо конюхов кликать, чтобы убрали, да свежее сено постелили.

– Ты иди, зови, а я здесь постою.

Гром доверчиво потянулся ко мне. Я угостил его припасенной краюхой с солью. Что за конь красивый! Глаза большие, темные. Реснички длинные. А зубы какие белые!