Алексей Воронков - Албазинец

На берегу с криком и визгом бегали черные от солнца босоногие казачата.

– А ну брысь, окаянные! – прикрикнул на них один из послушников.

Старец с укором посмотрел на него:

– Да пусть поегозятся – дети ведь. Аль сам таким не был?

Помедлив немного, он вдруг негромко произнес:

– Чада мои, хочу вас спросить. Скажите, по доброй ли воле вы пришли сюда? Гнал ли вас кто аль по зову души и сердца вы решили приобщиться к святой вере?

Оцепеневший от волнения люд безмолвствовал. Не дождавшись ответа, старец продолжил:

– Хочу напомнить вам, братья и сестры, что крещение – есть таинство, в котором верующий умирает для жизни плотской, греховной и возрождается от Духа Святаго в жизнь духовную, святую. Если кто не родится от воды и Духа, сказал Господь, тот не может войти в царство Божие. Крещение водою начал Предтеча Христов Иоанн. Иоанн крестил крещением покаяния, говоря людям, чтобы веровали в грядущаго по нем, то бишь во Христа Иисуса. Потом Иисус Христос примером своим освятил крещение, приняв оное от Иоанна. Наконец по воскресении своем Он дал апостолам торжественное повеление: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и святаго Духа». От того, кто желает принять крещение, требуется покаяние и вера. Люди добрые, все ли вы покаялись пред крещением? – оглядев стоящих перед ним людей, спросил Гермоген.

– Все, батюшка! – вразнобой отвечали ему.

– А вера? Все ли пришли к таинству с верой во Всевышнего?

И снова нестройное «Да!»

И тогда он начал читать Символ веры: «Покайтесь и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святаго Духа… Кто будет веровать и креститься, спасен будет…»

Когда он это произнес, сопровождавшие старца иноки стали молитвами освящать воду.

– Ну а теперича в ердан [21] Ердан – иордань, прорубь. ! – произнес старец и указал перстом в направлении реки.

– И хлопчиков, хлопчиков своих уймите, – это он молодым бабам в длинных исподних рубашках, на руках которых веньгали [22] Веньгать – хныкать. разморенные на солнце голые младенцы.

– Ну, что встали? Гайда! Гайда!.. – глядя на то, с какой опаской люди входят в воду, настоятельно требовал он.

– Эй, народ! А ну давай, слухай старца! Да не боись, не унесет вас вода – гляньте, какая тишь-то на реке, – пришел на помощь Гермогену дюжий диакон Воскресенской церкви Иона, прозванный казаками Кувалдой за то, что тот часто в спорах вместо слова употреблял кулак.

Это был бывший полковой священник, которого прибила к здешнему берегу все та же переселенческая волна. За какие-то там недобрые делишки ему было запрещено служение и рясоношение, более того, его ждала тюрьма и отлучение от Церкви, но он сбежал и теперь чувствовал себя в безопасности в этом далеком диком краю.

Иона был известный бражник, и перепить его едва ли кто из казаков мог. Разве что Игнашка Рогоза, верный сподручник Черниговского. Человек он вроде на вид хлипкий, но пьет – будь здоров!

Впрочем, были и другие лихие бражники, которые могли претендовать на роль первых здешних пьяниц. Одни из них еще недавно пили мед да брагу с самим Стенькой Разиным, кочуя где на стругах, где на лошадях по бескрайним просторам Московии и грабя всех, кто попадал им под руку. Те же, к примеру, Гридя Бык, Иван Шишка по прозвищу Конокрад, Семен Онтонов, Карп Олексин, Фома Волк, Григорий и Леонтий Романовские… Те еще висельники и ярыги, сбежавшие на Амур от государева гнева.

И все же с Ионой тягаться было себе дороже. Иные казаки, чувствуя в себе силушку, не раз пытались на спор перепить его, после чего, охая и страдая, сутками отлеживались где-нибудь в тени под телегой, требуя загробным голосом от жен своих холодного кваса, а лучше огуречного рассола. А тому хоть бы что. Бывало, с вечера осилит вместе с товарищами баклагу – добрый бочонок ядреной браги, – а утром встанет, сорвет на огороде хряпы, изжует ее и на службу, на ходу отрыгивая капустой и отравляя округу своим убийственным перегаром.

Когда кто-то выговаривал ему за его бесконечное пьянство, мол, побойся Бога, не пей как лошадь, он только смеялся тому в лицо. Дескать, не грози попу церковью, он от нея сыт живет! Разве вам не ведомо, что у нас и губка пьет, и растенья, и трава, та же земля пьет? Так почему ж я не могу выпить? Чем я хуже? И вообще, мол, нечего на меня яриться – я ж вам ни какая-нибудь там загулявшая стрелецкая жонка. Я самый что ни на есть помощник настоятеля церквы, и меня не бранить, а слухать надобно, ибо я вещаю гласом Божьим.