Александр Феликс - Как закалялся Штальц. Помнить и никому не говорить

– Нет, Вилли, все гораздо опаснее, чем ты можешь себе представить, – у фрау фон Шеффер на глазах навернулись слезы. Она протянула вместе с перстнем потертый кожаный ежедневник с золотым замочком-застежкой и отошла к окну. – Здесь дневник твоего отца. Перед смертью он принес его моему мужу в издательство и попросил распорядиться по своему усмотрению. Ханс не хотел печатать при жизни и велел издать после его смерти, если придет время. Но мой муж тоже не смог, не дождался лучших времен. Здесь подробные заметки о России, о жизни Ханса с твоей мамой… В этой ужасной, бескрайней российской степи… Ну и да, о московских интригах, а точнее – чистках. Ты же знаешь, это были сложные годы и у нас в Германии тоже. К тому же от дружбы твоего благородного отца с этим безродным выскочкой Генрихом Гетцем я никогда не была в восторге. И он так подло использовал его в темную, для своих грязных целей…

– Так уж и в темную..

– Тш-тш, тише-тише со своими дурацкими шуточками, Вилли. После войны на нас еще долго косо поглядывали соседи из-за этого Гетца и его друзей из Гелена. Возьми дневник с собой. Тем более сейчас, когда ты едешь в Россию…

– Ну фрау Шеффер, полно вам.. Да и причем тут этот Гетц, он тоже уже, наверное… Да и какие сейчас времена. Пе-рэ-строй-ка… и Глас-ность. В России сейчас все по другому, – Вилли поймал строгий взгляд тётушки Шеффер и как послушный мальчик присел на кушетку у окна.

– Вилли, Вилли! Гетц жив и сейчас в России. Именно потому, что в России сейчас такие времена Гетц опять там. Конечно, он уже не в своем черном мундире, как пятьдесят лет назад. Возможно даже изменил внешность. Ему удалось избежать послевоенных преследований. В Патагонии с помощью новых хозяев он выправил себе новые документы. Под предлогом поисков Янтарной комнаты он морочит русским голову. Как представитель немецкого общества Дружбы городов побратимов Киль-Калининград Генрих Гетц теперь вхож в высокие кабинеты даже в Кремле. Там он показывает какие-то архивные секретные документы своего бывшего ведомства и спокойно разъезжает по всей области беспрепятственно. Ельцинские демократы дали ему такие полномочия, что он вхож в воинские части, и они оказывают ему содействие.

– Но откуда эти страшные подробности, тётушка Шеффер… Неужели русские настолько беспечны, что готовы пустить первого встречного. А уж тем более с таким военным прошлым, да еще и наделить полномочиями…

– Я точно не уверена… Но в сюжете о Кильской неделе, в новостях говорили, что большая делегация общества Дружбы Киль-Калининград отбыла в Особую экономическую зону «Янтарь». А глава делегации, кажется, Берг…

– Неужели Берг, как наш берейтор, старина Берг?..

– Не перебивай, Вилли… Он в конце интервью бросил фразу «…мы всегда об этом помнить, но никогда не говорили в слух». Immer daran dencken – nie davon sprechen. И меня это насторожило. Такая присказка была у Гетца, когда он перед войной колесил по Восточной Пруссии. Якобы в поисках духовной энергии, корней и вербовал единомышленников.

– Ну и что он там найдет этот Гетц, или как его там теперь величать?..

– Калининградская область, оторвана от России. Это очень непростой, особенный регион…

– Да-да, тетушка, регион напичканный ракетами Сатана, КГБистами… Особый-преособый регион, бла-бла-бла. Но все их секретные, даже сверхсекретные карты, с расположением ядерных установок, помощник Ельцина по обороне Баталкин, давно уже выложил на стол американцам. Янки за это заваливают Россию ножками Буша. Помилуйте, в этой ситуации что там делать бывшим подручным овчаркам Гетца или даже ему самому, в этой Свободной от всего экономической зоне Калининград. Там рады сейчас любому инвестору, главное не упустить время и вовремя застолбить колышек в нужном месте…

– Вот и я про это же… Главное – застолбить колышек. Гетц в этом деле мастер. У него есть секретная информация от наших МИДовских архивных кротов. Вилли, в узких кругах уже давно ходят разговоры, что есть какие-то соглашения на счет Калининградской области. Гриф секретности будет снят только через 50 лет… Да-да, в 1995 году, осенью…

У Вилли заблестели глаза. Он чуть не взлетел с кушетки, если бы не сжимал руку своей любимой тетушки, но строгая фрау фон Шеффер невозмутимо продолжала:

– Осталось два года. Как бы там ни было, постарайся не повторить своих ошибок американских и австралийских бизнес-похождений. Тогда за три года ты растранжирил состояние моей покойной сестры Эммы, а австралийских бройлеров и американской мраморной говядины от чистопородных Ангусов так никто в Баден-Вюртемберге и не отведал.