Александр Аврутин - Когда солнце уходит за горизонт…

– Странно, – удивился я, – погода, вроде, наладилась, а «добро» на вылет не дают.

И кто-то услышал мои слова: на табло быстро стали меняться буковки в разделе о статусе рейса. Противное слово «задержка» превращалось в долгожданное «посадка».

Суматоха посадки закончилась. Самолёт «подумал» и взлетел. Принесли ужин. Марина, не успевшая перекусить «на земле», с большим аппетитом съела обе порции. Огромный салон «Боинга» погрузился в полумрак, лишь светились редкие огоньки потолочных ламп, световая дорожка на полу, да отблески телеэкранов. Марина, одев наушники, уставилась в телевизор. Я не люблю фильмы-стрелялки, предпочитаю книги. Но не читалось. Из головы не выходила случайная встреча в кафе и крик ненависти: «Я вас ненавижу! Понимаете, ненавижу!» Повернувшись к дочери, коснулся плеча и жестом попросил снять наушники. Она с удивлением оторвалась от телевизора.

– Маришка, она не сумасшедшая…

– Подожди, о ком ты?

– Я про ту женщину в кафе. Конец августа, она летит в Сеул, зла на русских. До меня дошло – 20 лет назад над Сахалином сбили корейский пассажирский самолёт, погибло 269 человек. У неё кто-то там погиб… Её горе ненавидит русских.

– Папа, ведь прошло двадцать лет. Вся моя жизнь.

– Именно двадцать лет жизни! – прошептал я взволновано. – Ты представь… Всё, что с тобой происходило – хорошее и плохое, грустное и весёлое, – вместилось в двадцать лет жизни. И жизнь продолжается. Самое страшное, у тех, кто погиб, не было этих двадцати лет… вообще ничего. Люди ушли, навсегда оставив другим не проходящую боль… Чувствуешь?

– Успокойся, папа. Ты ведь не виноват.

– Да, не виноват. И, самое интересное – я уверен, – так же думают и те, кто сотворил зло.

– Почему? – спросила Марина. – Они ведь всё знают.

– Знают… Но у них своя правота. И всегда готова отмазка: приказ, государственные интересы, борьба за правое дело. С этими-то понятно. Но многие до сих пор правды не знают.

– Прошло уйма лет. Кого сейчас волнует? Ну кроме тех, у кого погибли близкие.

– В этом же всё дело. Одних не волнует, другие скорбят, третьи гордятся. Но могут появиться и те, кто не побояться повторить содеянное. Вроде нерадивого ученика – урок не выучил. И опять на грабли наступит!

– Да, здесь я согласна. И что же делать с ними? В угол поставить?

– Где же ты найдёшь на нашей круглой планете угол для не выучивших урок истории? Нет, по рукам надо крепко дать! Дабы не чесались.

Марина прижалась ко мне.

– Страшно.

Тонкий луч света, падающий из лампочки индивидуального освещения, высвечивал усталое лицо дочери. Подумалось: «Ей сегодня досталось, а я ещё добавил своими дурацкими рассуждениями».

– Не бойся, малыш! Честных людей больше.

– Да, – устало согласилась Марина.

– Молодец. Поздно, – мягко произнёс я. – Спи, малыш, утром поговорим.

Марина чмокнула меня в щёку, подложила под голову подушку и закрыла глаза. Я аккуратно укрыл дочь, наверняка видевшей первый сон, пушистым пледом, открыл шторку и посмотрел в иллюминатор: в тёмном небе ярко горели звёзды, да мигали бортовые огни самолёта.

Пять дней в Лондоне пробежали быстро. Знакомство с городом мы начали с поездки на втором этаже экскурсионного автобуса, работающего по принципу hop-on&hop-off. В вольном переводе Марины – «когда хочешь – вылезай, когда хочешь – влезай». Действительно, идея великолепная – слушать аудиогида, рассказывающего о достопримечательности, мимо которой едешь; можно выйти на остановке, расположенной у понравившегося места, посетить или внимательно осмотреть, там же сесть в следующий автобус и продолжить экскурсию. Я купил билеты, действующие в течение 48 часов. Двое суток «погружения» в Лондон! На третий день пришла очередь музеев. Марина приятно поразилась: самые главные музеи города – бесплатные. Вместо запланированных трёх часов в музее Виктории и Альберта мы провели весь день. Все залы интересны. Но стоило Марине попасть в ювелирный отдел, где компьютер позволял увидеть чудеса ювелирного искусства и самому сделать дизайн кольца или ожерелья, то увести её потребовало больших сил. Побывали и в самом, наверное, известном и престижном магазине Европы – «Харродс». Я не утерпел: купил Танечке красивую коробочку – в форме знаменитой английской телефонной будки – цейлонского чая.

Усталые, но довольные мы вернулись домой.

ххх

Пришёл сентябрь и принёс привычные хлопоты на работе. Вскоре позвонили из редакции журнала «Авиация».