Александр Аврутин - Когда солнце уходит за горизонт…

– Товарищ старший лейтенант, – послышался крик дежурного, – подождите, вам не туда.

Мельников остановился и вопросительно посмотрел на кричавшего.

– Двухместная учебка. На другом полетите, – лейтенант указал на стоящий метрах в ста от них… вертолёт.

– Мы на нём полетим? – с удивлением спросил Мельников.

– Да, а вы против? – с некоторой иронией спросил хмурый капитан, видимо вертолётчик.

Мельников терпеть не мог летать на вертолётах. Особенность взлёта «большой стрекозы» – немного подняться в воздух, на мгновения зависнуть, и, изменив угол наклона лопастей винта, набрать нужную высоту – всегда доставляла Мельникову неприятное чувство. Каждый раз казалось, вертолёт обязательно «зацепит» носом что-нибудь на земле, или он сам вывалится из кресла. И, по возможности, Мельников старался избежать общение с вертолётами. Но не сегодня: до места падения «корейца» другого варианта добраться просто нет.

Мельников вздохнул и пошёл к вертолёту. К большой его радости путешествие продолжалось не долго. Лётчик, хмурый весь полёт, уверенно управлял машиной. Через час вертолёт приземлился не в Кеми, куда обещали доставить их с Егоровым, а на озере Корпиярви, где вынужденно очутился корейский самолёт. Вертолёт сел не на лёд, а на небольшую поляну.

– Большое спасибо, товарищ капитан, за мягкую посадку.

– Иначе не бывает, – ответил тот.

На секунду его лицо улыбнулось и вновь приняло привычное хмурое выражение.

Мельников и Егоров, выйдя из вертолёта, разглядели сквозь редкий кустарник в метрах ста большую группу военных. Подойдя ближе и увидев среди них двух маршалов, Мельников растерялся – как доложить о прибытии, не помешав высокому начальству, которому не до них. Их появление заметили: навстречу, с трудом преодолевая глубокий снег, пробирался полковник. Подойдя, тихо спросил:

– Кто такие?

– Товарищ полковник, – также тихо начал Мельников, – разрешите доложить. Старший лейтенант Мельников и лейтенант Егоров прибыли для участия в работе комиссии.

Полковник задумался, должно быть вспоминая список членов комиссии.

– Да, помню. Напомните, по какой линии работаете?

– Поиск нештатного оборудования.

– Значит по нашей. Я вам сейчас нашего особиста дам. С ним пойдёте в самолёт, поможет в поисках.

Особист – сотрудник особого отдела – крупный мужчина около сорока, слегка перешагнувший своё капитанство, но не получивший очередное воинское звание. Внимательно посмотрев на Мельникова и Егорова, пробормотал что-то похожее на приветствие. Потом махнул рукой, показывая куда нужно идти, повернулся и молча, не обращая внимания идут за ним или нет, направился в сторону «корейца». Мельников и Егоров с удивлением переглянулись и пошли за ним.

На небольшой поляне члены комиссии плотным кольцом обступили лётчика в чине капитана, который волнуясь и жестикулируя, докладывал о происшедшем:

– …КП ставит задачу: следуя курсом 140 со снижением до 500 метров, обнаружить цель. Выполняю команду и осматриваюсь. Но темно вокруг, ничего не вижу. Минут через 10 начинаю различать самолёт с выключенными огнями. Он на подходе к Лоухи и шёл курсом 270 в сторону финской границы. Доложил на КП и получил приказ подойти поближе к цели и распознать. Снизился, пытаюсь определить тип самолёта. По очертаниям – семьсот седьмой «Боинг». Военный или гражданский – не разобрать. Знаю, что на их базе делают самолёты-разведчики…

– Постой, капитан, – прервал лётчика один из маршалов. – Все подробности ты в рапорте изложи. Сейчас расскажи, как заставил его сесть.

– Есть, товарищ маршал, – выпалил капитан. – Я снизился до 500 и понял: не рискну, он уйдёт в Финляндию. Тогда я приблизился, как можно ближе, и попытался накрыть его левое крыло своим правым. Вот так.

Лётчик, положив свою правую ладонь на внешнюю сторону левой, слегка надавил правую ладонь на левую. От желания точнее представить вспотел – капли пота выступили на лбу, потекли в глаза. Лётчик, не разжимая ладони, смахнул пот и продолжил:

– Начал давить его и сразу включил посадочные огни. Кореец увидел – тоже включил и стал снижаться. Если бы не начал снижаться, то мы оба загремели бы вниз. Я успел на высотометр посмотреть – 200 метров до земли. Почти у самой земли я вышел из снижения и пошёл параллельным курсом. А ему деваться уже некуда – пошёл на посадку. Сел мастерски, ничего не скажешь. Шасси выпустил, а там снега покалено. И «брюхом» покатил по снегу. Вон, – лётчик показал на два глубоких следа, тянущихся за самолётом, – сколько пропахал. Перед самым берегом развернуло на 60 градусов.