Алексей Зелепукин - Тень

Добрыня увернулся от выстрела. Ярость обреченного проснулась в груди.

Русич намотал бечёвку нательного креста на ладонь зажав сам крест между пальцами.

– Помирать – так с музыкой.

Добрыня поднял руки готовясь к схватке.

Крест в руке преобразился в сверкающий меч.

Лучник выстрелил ещё раз. Добрыня отбил стрелу мечом.

Остальные кавалеристы сгруппировались для совместной атаки.

Справа восседал мечник на огнено-багряном коне. Обнажив огромный двуручный меч.

По центру стоял огромный богатырь на мертвецки пепельном коне размахивая грозным трезубцем.

Воин на чёрном скакуне крутил в руках длинный цеп похожий на весы.

Всадники окружили славянина, готовясь атаковать разом со всех сторон.

Сердце воина стало биться ровнее. Меч наполнял его силой. Спокойствие и бесстрашие растеклись по жилам Добрыни.

Тестева взывала ещё раз. Добрыня снова сумел увернуться от выстрела.

– Хватит игр – взвыл тот, что вертел цеп и всадники ринулись в бой.

Заскрежетала сталь. Посыпались удары.

Русич устоял. Всадники отошли, готовясь к новой атаке. Но глас с небес остановил их.

Вспыхнул солнечный луч, разорвав пелену тяжелых туч и всадники, и их лошади растворились в этом свете, словно туман на ветру.

Единственное, что запомнил Добрыня из слов молитвенной песней летящей с неба было:

– Докажи, что достоин.

Ему очень хотелось доказать это.

Славянин открыл глаза. Он все так же лежал у давно потухшего костра во дворе старой крепости Тамплиеров среди почерневших трупов крестоносцев.

Полуденное солнышко скрылось за набежавшее облако.

Русич поднялся и обвёл взглядом двор, засланный гниющими трупами. Смрад и запах разложения саданули по мозгам не хуже клевца.

Было холодно. Озноб обрушил на славянина свои чары. Застучали зубы, выбивая неведомый ритм.

Добрыня встал на ноги и двинул в сторону зияющих чёрной брешью ворот цитадели.

Но сделав пару шагов буквально задохнулся от не хватки воздуха. Пошарив у своей лежанки он нащупал длинный бердыш с широким лезвием. Русич оперся на оружие. Дыхание восстановилось.

Добрыня шёл по скрюченным, закостеневшим телам бывших саратников, когда увидел мелькнувшую тень. И услышал причитания и стенания.

Призрак молодого рыцаря плакался на свою судьбу плача над поверженных телом. Потом проявился ещё один призрак. Потом ещё. И вскоре перед Добрыней предстало не упокоенное воинство крестоносцев. А между ними мелькнуло что то совсем чёрное и мерзкое. Странный хохот огласил округу. А потом истерический смех сошёл на шёпот:

– Если ты думаешь, что спасся, ты ошибаешься. Самое интересное только начинается.

Мрачная тень ещё раз мелькнула в толпе призраков и замолкла.

Порывистый ветер унёс облако дальше странствовать по небесным тропам, а

Солнечный свет залил крепостной двор, растворяя видения призраков.

Добрыня толкнул двери и вошёл во внутрь замка.

Промозглый ветер остался с наружи и Озноб отпустил. Постепенно вернулась способность мыслить. И голод. Ужасный опустошающий голод. Русич снял со стены пропитанный маслом факел и сткукнул кремнием по огниву. Искры посыпались дождем, а промасленная тряпка вспыхнула ровным пламенем.

– Кто там? Призраки не зажигают факелов. – Голос был до боли знакомым.

– Вовжик… это я Добрыня. Я живой. Наверное. Хотя и не уверен.

Шаги ускорились, а в голосе звучала радость.

– Живой курва. А думал я один тут остался.

Поляк подошёл к русичу и потряс его за плечи.

– Живой…

– Пожрать бы чего. А то брюхо аж к спине прилипло.

– Пожрать это можно. Харчей тут полно. Я все не успел проверить. Сам очухался перед рассветом. Замёрз. Вот сюда приперся спасаясь от утренних заморозков.

Надо осмотреться. Понять что мы имеем.

– Пошли, может ещё кто выжил. Только не спеши я быстро не могу. Задыхаюсь сразу.

Поляк улыбнулся.

– Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Хоть ты и холоп. Ой прошу прощения, Барон Дорен Альма.

* * *

Шаг за шагом воины осматривали цитадель.

Арсенал, сокровищница, казармы, спальни вельмож. И наконец они добрались до парадной залы.

Главный холл замка пропах гнилью, сыростью и плесенью. Солнечный свет едва пробивался сквозь покрытые толстым слоем пыли разноцветные стёкла витражей.

Шаги гулким эхом разлетались по некогда роскошно украшенной зале.

– Главная зала. – шепотом произнёс поляк.

– Фрески и золото канделябров должно было шокировать посетителей своей роскошью являя миру могущество и власть Тамплиеров.