Алексей Зелепукин - Тень

Собеседник кардинала побелел ожидая гневную тираду. Но ее не последовало.

– Я вообще не уверен что Вашей Светлости кардиналу Порто-Санта-Руфины, нужно пятнать свою репутацию заботой об этих грешниках. – начал он весьма робко.

Кардинал остановился, жестом прервав тираду спутника.

– Они язычники?

– Нет. Поляк католик, как и мальчик пономарь – бывший в услужении у Епископа Бурнсуа. А третий вообще православный. Русич, правда граф де Крузак жаловал ему имение в Тоскане и титул барона.

– Как бы то не было, они все христиане. Агнцы, о судьбе которых нам надлежит заботиться. Не так ли?

Епископ промолчал. Преосвященство потёр небольшую бороду, и продолжил:

– Я не знаю на сколько серьёзны проклятия де Моле. Но есть опасения, что замешанное на боли проклятие сурового возмездия воплотилось. Папа Климентий пятый скоропостижно скончался еще прошлой весной. А через полгода, во Франции в ноябре прошлого года, во время охоты от остановки сердца безвременно погиб король Филипп четвёртый. Как бы то не было, проклятие начало убивать.

Кардинал остановился и наклонившись к Розе вдохнул ее аромат.

– В Париже полным ходом идёт подготовка к коронации Людовига Х. Церемония назначена на конец лета. И если быть честным, тревога за него лишила меня сна. Мы должны защитить короля. Любой ценой. Нам могут понадобиться все средства. Позаботьтесь о этой тройке. Чует мое сердце мы ещё услышим о их деяниях. Дела требуют моего личного присутствия в Париже. А эту троицу я оставляю на ваше попечительство.

– Как прикажите светлейший. Гонец отбудет сию минуту.

– Вы посмотрите какая весна. – кардинал обвёл рукой окрестности. – Наслаждайтесь жизнью пока можете мой друг.

* * *

Свет едва пробивался сколь маленькое оконце под потолком камеры, служившее скорее для вентиляции чем для освещения.

Камеру нельзя было назвать просторной, но если учесть, что это подземелья инквизиции, то ее можно было считать почти королевской.

Два полуголых узника сидели на соломенных матрасах, едва слышно беседуя о чем то.

– Ты все еще веришь что не зря позвал Орден Инквизиторов? Сколько мы тут торчим? Скоро год? Или уже год? – голос Вовжика дрожал от яркости и безисходности.

– По крайней мере мы высказали им свою версию событий. Если бы обратились в бегство, они нашли нас сами, и такой возможности бы не было. К тому же нас наверняка бы уже казнили. И не самой гуманной казнью. А так мы живы и сыты. Крыша над головой. Грех жаловаться.

– Великий плюс конечно, провести год жизни в каземате в тесном соседстве с крысами и призраками. Хотя ты прав, мы ещё живы и с инквизицией лучше не шутить. Хотя я удивлён тому, что нас кормят и не допрашивают.

Добрыня пожал плечами.

– Пытаясь избежать своей судьбы, мы не в силах продлить срок нашей жизни. Но идя на встречу испытаниям мы можем изменить свою судьбу.

– Мудрые слова. Сам придумал?

– Нет, это нас кузнец деревенский учил. Он из варягов был, бывших. У нас на селе осел. Мудрый мужик. И кузнец отменный.

А что мальчишкам надо? Горн, сталь. Вот и бегали к нему в кузню.

– Ты дома то сколько не был? Не ужели не тянет?

Добрыня замотал головой.

– Как так то? – удивлению ляха не было предела. – Все одно дом же. Родители, родня…

Добрыня развернулся к окну словно заглядывая сквозь него в давно минувшие события.

– Мы в ту зиму с охотниками подрядились. На пушного зверя. Хотел денег скопить. Сруб поставить, посвататься. Ну и прибился к ватаге. А монголы посчитали, что наш княже им тамга не доплатил. Дань значит. И в наказание смерть, да разбой учинили.

Мы когда с пушниной вернулись, а от деревни одни головешки в небо торчат. И любаву мою, и родителей, всех посекли. Я похоронил их. Чин по чину. Батюшку из города пригласил. Тризну справил. Вот тот батюшка на святой Афон и собирался. Продал я в городе меха, да кольчугу с бердышом купил. Хотел разбоем, да местью заняться. Вот только отговорил меня святой отец от промысла греховного. С собой в земли дальние позвал. В качестве дружины. Всю ватагу тогда нанял. Ну а дальше ты знаешь.

– Мда… тяжела она, иной раз, судьба то…

– Как говорил этот батюшка: для каждого у господа промысел свой приготовлен, и от каждого всевышний исполнения ждёт. Так что мы пока живы, стоит ли печалиться?

– В застенках инквизиции по долгу не живут, русич. Эти люди, хлебом просто, так кормить не станут, а мы тут уже год.

– Хорошо тут полно призраков у каждого своя история, хоть какое-то разнообразие.