Михаил Туруновский - Записки военного врача

– Здравствуйте, Иван Егорович, здравствуйте Лидочка! Вот и вы, вижу, к батюшке моему на заутреню решили приехать? – первым поздоровался Московский со своим давним другом и его дочерью.

– А как же, Андрей Николаевич! Здравствуйте, дорогой! – раскрывая руки для дружеских объятий, ответил Корсаков, – Ведь отец ваш Лидочку мою крестил, – продолжил он, уже двигаясь вместе с остальными в сторону церкви, – Да, и нравится мне этот храм. Дышится здесь как-то по-особенному. Я, знаете ли, ауру в церквях ощущаю. Удивительно это, согласитесь. Казалось бы, и службы в церквах одинаковы. Ладаном всюду кадят. И построены они по единому образу, а двух одинаковых не сыскать. И запахи, и ощущения разные.

Корсаков остановился, сделал глубокий вдох, поднял голову, и перекрестился, глядя на сверкающие купола.

– Хотя, не ко времени, пожалуй, я разговорился сейчас. Нужно идти. А то опоздаем. Не хорошо опаздывать!

Иван Егорович улыбнулся, и весело пригрозил пальцем самому себе.

Московские давно дружили с Корсаковыми, и частенько, то ли в шутку, то ли всерьез заявляли о намерении породниться. Поэтому при каждой личной встрече Михаила и Лидии их молодые красивые лица непременно наполнялись пурпурной краснотой.

Скрыть свои личные симпатии молодым людям удавалось крайне плохо. Они, то и дело, пересекались нечаянными взглядами и, украдкой, подолгу рассматривали друг друга при каждом удобном случае.

– Ну, здравствуйте, здравствуйте! Приехали, значит. Похвально. А я ждал. Ждал внука-то! – встретил их пожилой настоятель на входе в храм, – О! И Корсаковы сегодня ко мне пожаловали! Рад! Очень рад, Иван Егорович! Ну, проходите, проходите. Уже начинать пора!

Перед началом службы Михаил помог Лидии зажечь свечу, и как бы случайно прикоснулся к кончикам её пальцев, от чего оба снова заметно покраснели.

Затем он нарочно выбрал место в храме немного позади неё, и на протяжении всей службы не уставал любоваться потрясающей красотой молодой девушки. Возрастом они были практически ровесниками. Всего на полгода Михаил был старше младшей дочери Корсаковых.

Лидия имела безупречную фигуру и шикарные густые волосы, задорными завитками, спадавшими на её аккуратные плечики. Правильные, словно у богини, черты её лица сами, казалось, просились на холст или хотя бы лист бумаги. Потому Лидия пользовалась большой популярностью у местных и приезжих художников.

«Глаза вашей дочери определённо могут свести с ума! – сделал однажды комплимент Корсакову один заезжий вельможа, увидевший её на балу у градоначальника, – Такой красавице место в столице! Не иначе! – добавил он, делая однозначный намёк Ивану Егоровичу на сватовство со своим сыном». Однако Корсаков, будучи человеком, не только образованным, но и порядочным, никогда не рассчитывал использовать божественный дар своей дочери в каких-то корыстных интересах. К тому же, был он человеком весьма состоятельным, в деньгах не нуждался, и даже слыл меценатом в своём уезде.

Служба в храме пролетела незаметно и, пропустив по завершении причастия, прихожан вперёд себя, Михаил в сопровождении отца подошёл за благословением к деду, последним.

– Ну, что Михаил? Лекарем, значит, решил стать? – твёрдым голосом начал священник, – Я вот всю жизнь души людские спасать пытаюсь, а ты, значит, плоть человеческую исцелять решил. Что ж. И то похвально. Отец твой в своё время не пожелал по стопам предков наших пойти, и твоя дорога значит иная. Хотя и он, если разобраться, тоже лечит. Лечит общество человеческое. От всякой скверны избавить пытается.

Отец Николай перевёл взгляд на собственного сына, внимательно посмотрел ему в глаза, и затем продолжил.

– По призванию ли идёшь в лекари, внук? Учение без призвания – грех, потому как обман. Помни это! Ничего в жизни без призвания делать нельзя. Обманешь и себя, и тех, что верить тебе будут. А вот Господа нашего не обманешь. Нет. Он всё видит. А за обман тебя накажет. Обязательно накажет.

– По призванию дедушка, – подтвердил Михаил, не раздумывая, – Больных людей жалею. Помогать им хочу. Как Иван Егорович это делает.

– Ну, что ж! Коли так?! Благословляю тебя, раба божьего Михаила на дело праведное, во исцеление плоти человеческой! Во имя отца, и сына, и святага духа! Аминь! – торжественно произнёс священник, и трижды перекрестил внука большим серебряным крестом. Затем он жестом подозвал к себе сына и что-то на ухо прошептал ему. Андрей Николаевич только, молча, кивнул в ответ, а выйдя из храма, озвучил Корсаковым приглашение на домашнее чаепитие к отцу Николаю.