Олег Иралин - Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

– Но разве тогда твои дети не будут того же рода, что и ты?

– Конечно, нет! – уверил Соломон. – Ах да, ты ведь ещё не знаешь! У нас, евреев, принадлежность к роду определяют по матери. Вот, скажем, ты… Род твоего отца по сравнению с нашим… не такой значимый, как мой и моей сестры. Но ты наш, и в этом нет и не будет никаких сомнений! Я тебе скажу больше – если так случится, что еврейка родит от гоя, то их ребёнок будет тоже считаться евреем.

– Такое бывает? – удивился юноша, вдоволь успев наслушаться от самого дяди о неполноценности других народов.

– Очень редко. Закон не признаёт таких браков, но уж если еврейке пришлось родить от гоя, то её ребёнок считается евреем, независимо от того, признаёт он это или нет.

– А что для него с того, еврей он или нет?

– Как что?! – воскликнул Соломон. – Тогда в беде или прочем неудобстве, будучи среди гоев, он может рассчитывать на помощь всего нашего народа. А если случится, что он причинит вред соплеменнику или даже убьёт его, то судить того человека сможет только наш, еврейский суд, и никакие гойские князья и судьи над ним не властны.

Юноша смотрел на дядю, не вполне понимая, как можно не считаться с местной властью, и Соломон продолжил:

– Не смотри ты так недоверчиво, Натан! Во всех городах, где есть наша диаспора, мы выкупили у знати такое право для нас. Больше того – те евреи, что победнее: всякие сапожники, лекари с малым доходом и прочий сброд —нами согнаны руками гойской знати в гетто – районы единого проживания, в которых действуют только наши законы, и ни один гой не вправе совать своё рыло на ту землю.

– А если придёт в голову сунуться?

– На тот случай входы в гетто охраняет надёжная стража из самих же гоев. Их задача – не пропускать других своих, ну и наших заодно иногда, когда они выходят из повиновения, но это уже совсем другая история!

Они ещё долго беседовали, глядя на поднимающееся по небосклону солнце, а усилившийся ветер, надувая паруса, гнал корабль на юг, туда, где, затмевая блеском все остальные столицы, стоял тысячелетний Константинополь. К исходу дня их судно вошло в бухту Золотой Рог и, пробившись сквозь массу кораблей, причалило к пристани. Натан заворожённо смотрел на открывшийся перед ним вид. Раньше Варна, в его представлении, олицетворяла собой всю известную ему роскошь, искусство и величие, которую способна породить цивилизация, но, увидев Константинополь, юноша понял, что сильно заблуждался. Его Варна в сравнении со столицей выглядела так, как тот же рыбацкий посёлок перед ней. Высокие, в пятнадцать метров, городские стены сплошь были усеяны башнями, в них тут и там блестели окованные медью ворота, а за ними, словно разворошённый улей, шумел город.

Когда нанятая повозка въехала в очередной квартал, Натан обратил внимание на едва уловимые изменения вокруг. Стены домов здесь во многих местах были обшарпаны, тут и там валялись кучи мусора, а одежда на встреченных жителях потеряла краски и привлекательность. В ней стали преобладать нейтральные, тёмные цвета, и редко на какой женщине блестели драгоценные украшения.

– Это наши, мы в гетто, – сказал Соломон.

– Здесь одни бедняки? – спросил Натан.

– Нет, просто не в традициях евреев выряжаться и обращать на себя внимание. Также и дома: снаружи разруха, а внутри богатство и уют. Зачем мозолить глаза гоям!

– Тпруу, стой! – вдруг закричал возничий и натянул поводья.

Лошади остановились, и седоки сошли на землю. Перед ними, за высоким забором, возвышались несколько двухэтажных зданий, столько же массивных, сколько и нелепых своей мрачностью и безвкусицей в архитектуре. Соломон подошёл к дубовым воротам и потянул за шнур колокольчика. Раздался звон, и двери в одной из створок распахнулись. В проёме показалась фигура дородного мужчины с крепкими руками. Он посмотрел на Соломона, тряхнул копной кучерявых волос в приветствии и повернул крючковатый нос в сторону юноши.

– Он со мной! – произнёс Соломон и добавил: – Мой племянник.

Толстяк молча посторонился, и они прошли во двор, в котором бездельничали ещё четверо таких же здоровяков с ножами у пояса, и вошли в расположенное напротив входа здание. Их встретил лысоватый, преклонного возраста и совершенно невзрачный слуга. Он поприветствовал Соломона и молча воззрился на его спутника.

Соломон, поймав устремлённый на юношу взгляд, представил его так же, как и перед этим охраннику.

– Самуил здесь? – спросил он затем.

Слуга отвечал, что Самуил изволил приехать два дня тому назад, что сейчас с ним хозяин и ещё три высокочтимых гостя, что все они заняты, но он тотчас же доложит об их прибытии.