Дверь распахнулась, и внутрь просунулась красная ухмыляющаяся морда.
– Вылезай! – гаркнул он. – Да поторапливайтесь, если жизнь дорога!
Соломон поднялся с места и бросил на ходу племяннику:
– Сиди здесь!
– Как же я тебя оставлю, дядя! – воскликнул племянник и устремился вслед.
Когда юноша ступил на землю, то его взору предстали пятеро. Они стояли напротив непривычно ссутулившегося Соломона, сжимая в руках дубины, ножи и топоры, и намерения их были столь очевидны, что всякие слова казались излишними. Тем не менее без общения не обошлось. Рослый детина со свисающими вдоль подбородка усами коротко хохотнул:
– Нюхом чую – жиды! Мои любимые владельцы пухлых кошелей!
– Достойные господа! – голосом, переполненным страхом, пролепетал Соломон. – Мы бедные путники с горстью медяков, возьмите их и отпустите, ради всего святого!
– Горсть медяков! – удивлённо повторил детина и огласил улочку заливистым смехом. – Нет, вы видали! У еврея в таком роскошном экипаже и всего горсть медяков! Выкладывай нам всё, что имеешь, живо!
Соломон стоял на своём, дрожащим голосом убеждая в своей бедности, тем временем выискивая вожака взглядом. Тот не замедлил объявить себя. Невысокий ростом, но довольно коренастый мужик в длиннющем кожухе уверенным жестом воткнул топор за пояс и голосом, полным превосходства, крикнул усачу:
– Долго ты ещё кривляться будешь, Сыч?! Рви кошель и раздевай донага, там сами разберёмся, богаты они или нищи!
При этих словах здоровяк приблизился вплотную к своей жертве и навис над ней, пахнув гнилью зубов:
– Чего вылупился, чучело, снимай всё, что на тебе!
Соломон вдруг резко подался вперёд, в его руке блеснула сталь, и детина, схватившись обеими руками за окровавленное горло, стал медленно оседать на землю. В следующее мгновение преобразившийся на глазах еврей подбросил в воздух нож и перехватил его над самой своей головой за красное от вражеской крови лезвие. Он шагнул вперёд и без замаха метнул смертоносную сталь в главаря. Нож с хрустом раздираемой плоти вошёл в грудь, сбив с ног увесистую тушу. Троица пока ещё живых разбойников воззрилась на два бившихся у их ног тела. Одно ещё дёргалось в предсмертных конвульсиях, а второе, с торчащей из груди рукоятью, неподвижно лежало без всяких признаков жизни. Когда они перевели полные ужаса взгляды на Соломона, то увидели, как тот вытаскивает откуда-то из-за поясницы второй нож. Тут уже охватившее их оцепенение мгновенно улетучилось, и остатки шайки со всех ног бросились прочь. Вслед им пронеслась запоздалая стрела, но она пролетела мимо, лишь придав прыти удирающим искателям удачи.
– Ты что, пентюх, с самого начала про арбалет вспомнить не мог!? – беззлобно упрекнул Соломон кучера.
– Где мне уж было, хозяин! – оправдываясь, сказал слуга. – Не до него, когда ножи у горла!
– У горла! – передразнил Соломон, улыбаясь. – И потом болт в пустоту пустил… Стрелок! И зачем я тебя держу?
– Наверное, за другие умения! – отозвался слуга, но хозяин уже не слушал его.
Он подтолкнул племянника к подножке повозки и сам взобрался следом.
– Пошёл! – крикнул он уже с места, и кучер огрел кнутом лошадей.
Ближе к вечеру юноша со своим дядей уже переступали порог просторной комнаты, сдаваемой в гостинице, что располагалась у самого берега протекающей через Варну речки. Следом за ними внесли вторую кровать, не менее просторную, чем та, что уже стояла у стены. Но не успел Натан как следует осмотреться, как в дверь снова постучали. Вошёл уже знакомый кучер-слуга и объявил:
– Продавец одежды пришёл, за которым вы ещё от лекаря посылали, и с ним слуги.
– Впускай! – сказал Соломон и обернулся к племяннику. – Сейчас тебе приличное одеяние подберём!
В комнату, подобострастно кланяясь, семенящими шагами вплыл разодетый в дорогой наряд толстяк. За ним, волоча сундук, спешили двое особенно отличающихся своей худобой на фоне хозяина молодых слуг. Они с облегчением опустили на пол громыхнувший груз и откинули крышку. Из глубины, одна за другой, стала извлекаться одежда, которую Натану доводилось видеть разве на богатых покупателях в базарный день. Они иногда проходили мимо рыбных рядов, направляясь к той части, в которой продавались меха, драгоценности и прочий товар, недоступный большинству жителей далеко не бедной Варны.
– Желаете что-нибудь из франкского или ромейского? – спросил торговец.
– Нет, только славянского пошива! – уточнил Соломон.
Читать дальше