Николай Дмитриев: Казна императора

– Не вижу смысла…

Шурка повернулся и недоуменно посмотрел на Костанжогло. В свою очередь полковник как-то странно прищурился и, выждав некую паузу, спросил:

– А вы какого мнения?

– О чем? – не понял Яницкий.

– О дальнейшем…

– А-а-а… Дальнейшее, господин полковник, более чем ясно: или в сторожа, или в дворники, тут уж как повезет…

– Ну зачем же так пессимистично? – Костанжогло дружески потрепал Яницкого по плечу и отвел его в сторону от пакгауза. – Есть и другие варианты…

– Это какие же? – скептически поинтересовался поручик.

– Ну, скажем, я мог бы попросить вас отвезти письмо прямо в Харбин…

– Отвезти письмо? Это кому же?.. – удивился Яницкий и совершенно неожиданно для себя самого добавил: – Да у меня и денег-то нет…

– Ну об этом не беспокойтесь, – улыбнулся Костанжогло. – Деньги будут. А письмо надо передать в руки генералу Миллеру…

Шурка совсем другими глазами взглянул на полковника, вспомнив, как решительно отказал Костанжогло некоторым офицерам, вызвавшимся участвовать в последнем бою, и недавняя догадка превратилась в уверенность…

Заснеженный город казался непривычно пустым. На улице не было видно ни рысаков, ни автомобилей, и только изредка появлявшиеся сгорбленные фигуры пешеходов словно тайком пробирались от одного дома к другому.

Где-то далеко, за рекой, на окраине, угрожающе бухали редкие орудийные выстрелы, а со стороны железнодорожного вокзала доносилась ленивая перестрелка. Кто и в кого стреляет, было неясно, и оттого висевшая в воздухе тревога только усиливалась.

По истоптанному и грязному тротуару, стараясь держаться понезаметнее, быстрым шагом шел полковник Чеботарев. Правда, сейчас угадать в нем офицера было просто невозможно. Изрядно потрепанное мещанское пальто, облезлый треух и, в дополнение ко всему, рваные калоши основательно изменили его облик. К тому же запавшие глаза и трехдневная щетина превратили мужчину средних лет в старика.

Сейчас, бросая настороженные взгляды вдоль улицы, Чеботарев замечал все. И заезженную до булыжника мостовую, и прикрытые ставни мещанских домиков, и редких пешеходов, и даже торчавшее из грязного сугроба мерзлое копыто убитой лошади.

Ближе к центру города дома стали побольше и пореспектабельнее, но тут было еще пустыннее. Ни автомобилей, ни извозчиков, ни крестьянских саней, да и пешеходы словно исчезли вовсе, а пару раз Чеботареву даже показалось, что в дальних переулках мелькали то ли солдаты, то ли просто вооруженные люди.

Полковнику было предельно ясно, что город переходит из рук в руки, и этот испуганно затихший центр, куда он так упрямо пробирался, вот-вот заполнится расхристанной солдатней во главе с затянутыми в кожу и размахивающими своими маузерами комиссарами…

За квартал от Соборной площади Чеботарев свернул в проезд и, перейдя двор, остановился возле деревянного флигеля, прятавшегося за домами. Убедившись, что кругом никого, полковник поднялся по чисто выметенным ступенькам бокового входа и уверенно потянул грушу старого звонка.

К вящему удивлению Чеботарева, дверь ему открыл сам полковник Кобылянский. Близоруко воззрившись на неожиданного гостя, хозяин секунду колебался, потом, узнав, втянул Чеботарева в темноватую переднюю и, поспешно захлопнув дверь, развел руками.

– Ну, батенька мой, не ожидал…

– Чего не ожидали, Всеволод Ильич? – не дожидаясь приглашения, Чеботарев начал снимать калоши.

– Да вид у вас больно пролетарский… – Кобылянский улыбнулся и шутливо закончил: – Того и гляди, пролетарскую «косушку» из кармана достанете.

– А ведь водка и правда есть… – откинув полу пальто, Чеботарев показал выглядывающую из внутреннего кармана «красную головку» дешевой «казенки».

– А это еще зачем? – удивился Кобылянский.

– Видите ли… – Чеботарев разделся и, пригладив волосы ладонью, сказал: – По теперешнему времени бутылка в кармане надежней, чем «мильс».

– Оно-то так… – До хозяина наконец дошло, что его бывшего подчиненного привели сюда особые обстоятельства, и он, несколько суетливо, предложил: – Но об этом после… А сейчас проходите, у меня, знаете ли, и «белая головка» есть. Правда, сам я в кухмистерской питаюсь, но закуска найдется.

– Не откажусь. С утра уже верст пятнадцать пешедралом, – Чеботарев вслед за хозяином прошел в комнаты и с интересом огляделся. – Вы, я вижу, моему совету последовали…

– Да уж… – Кобылянский вздохнул. – Аппартаменты из двух комнат, прислуга приходящая, электричества, само собой, нет, а сам я теперь вообще, бывший акцизный чиновник.