Борис Тумасов - Василий Темный

Ряполовский ответил твердо:

– Новгород не примет, в Тверь подадимся. Ростову и Суздалю поклонимся. Нет, в Литве убежище сыщем.

Василий выслушал молча. А Ряполовский продолжал:

– Княгиня-мать из Чухломы пишет, не все галичские бояре сторону Шемяки заняли, твою руку, великий князь, держат. А в Литве, поди, помнят, чья дочь Софья Витовтовна и чей ты, великий князь Василий, внук. Ноне бояре с тобой будут, княже. Прежде кое у кого сомнение было, с тобой ли, с звенигородским князем Юрием, потому как тот старший рода, а ноне кто те противостоит, Шемяка коварный. Изгоним, изгоним, великий князь московский Василий Васильевич, не держи сомнения. И ты, княжич Иван, в нас опору зри. Эвон, уже сила скопилась в Костроме. Настанет час, на Москву двинемся.

Василий кивнул.

– Я в вас сомнения не держу, бояре. Дал бы Бог власть вернуть…

Долго ехали, молчали. Дорога потянулась вдоль леса. Миновали малую деревеньку, погост на отшибе. Ряполовский спросил:

– Великий князь, велишь ли свернуть, передышку сделаем, аль дале поедем, в каком-нибудь ином селе встречном передохнем?

Василий сказал:

– Коли кони не приморились, продолжим дорогу. – Вздохнул. – Мне, боярин Иван, не терпится ответ новгородского веча услышать.

На четвертый день к вечеру вернулся из Углича боярин Семен. И то, о чем он поведал, явилось для князя Бориса полной неожиданностью.

В Угличе дворецкому сообщили о бегстве ослепленного князя Василия с сыном. Но куда они бежали, никто не знал.

Тверской князь даже переспросил дворецкого:

– Так куда же, боярин Семен, отъехал князь Василий?

Дворецкий только руки развел:

– Никто того не ведает, княже. Слышал, накануне объявился в Угличе боярин Ряполовский с княжичем Иваном, а куда поделись, Бог ведает.

Борис брови нахмурил, одна мысль все вытеснила, в Литву князь Василий бежал, как князь Василий Ярославич Серпуховской и князь Семен Оболенский. Однако вслух иное промолвил:

– Дума тверская приговорила приют князю Василию дать, и мы от того не открещимся. Так что, боярин Семен, коли судьба занесет к нам слепого князя московского Василия, Тверь его примет и приютит, защитит от Шемяки.

Борис бороду пригладил, на дворецкого посмотрел внимательно.

– Ты уж распорядись, боярин, чтоб преград в нашем княжестве Василию не чинили.

– О каких препонах речь ведешь, княже, нам ли не знать о злодеяниях Шемяки…

Через неделю после того, как дворецкий из Углича вернулся, кашинский князь Андрей уведомил Тверь, слепой князь Василий с княжичем Иваном в Великий Новгород подался.

Замыслил Шемяка пойти на Кострому войной, много возымели о себе Стрига и Басенок. Да ко всему и похваляются, что побьют московскую дружину.

А Басенок в Кострому не сам пришел, с ним и другие бояре московские, какие в Твери укрытие нашли. Нет, надобно проучить их, чтоб другим неповадно было.

Позвал Шемяка бояр, однако совсем мало явилось. Озлился Дмитрий Юрьевич Шемяка, не доверяют ему бояре: седни он князь великий московский, завтра князек галичский. А коли побьет Стригу и Оболенского, тогда и поклонятся ему бояре…

Сошлись в палате, расселись. Ждут, о чем князь сказывать будет.

Тихо, только и слышно, как посапывает боярин Сидор. А боярин Старков голову задрал, на зарешеченное оконце поглядывает.

Надоело Шемяке их молчание, к Старкову голову поворотил:

– Надумал я ратников на Кострому слать, как ты о том мыслишь, боярин Иван?

Старков головой повел:

– Какой сказ. Оно бы лучше миром уговориться, а коли по-иному, так можно и с дружиной.

Тут Сидор встряхнулся:

– Нам костромичи ни к чему, у них своя путя, у московцев своя.

Палата загудела:

– Изгоним костромичей, ан уймутся!

– А не прислушаться ли к голосу боярина Сидора, он мудро сказывал?

– Не станем потакать Басенку и Стриге, созывай, великий князь Дмитрий, ополчение, пойдем на Кострому!

Зазвонил вечевой колокол. Ему ответно ударили в разных концах в била.

Колотили всполошенно и со всех концов, с Западного и Восточного, от Святой Софии и через Волховский мост сходился люд на вечевую площадь.

Шли возбужденные, переговаривались, переругивались. Спрашивали недовольно:

– Почто сзывают?

Им в ответ насмешливо:

– Татарин коня вздыбил!

– Сам татарин. Ливонец аль рыцарь меч обнажил!

– Пустобрехи! Мели, Емеля, твоя неделя!

– Эвон, ратник плетется, сечасец поспрошаем. Ванька-толстогуб, почто колокола трезвонят?