Александр Бубенников - Грозы царь – Иван Грозный

Макарий почему-то вспомнил три странные просьбы боярина Романа Захарьина, мечтавшего, как и его брат, перед самой смертью о царской династии их рода – династии Романовых. Владыка с тревогой подумал о возможных династических войнах уже на русской Земле. Почему же им не быть здесь – уже были, и какие кровавые. Что в Европе, что на Руси – все едино и ужасно в схватке за власть, за трон царский. Ведь династические войны, вызывавшиеся притязаниями царствующих домов на чужие земли или открывавшиеся наследства, не новость, когда вся политика – внутренняя и внешняя – на западе Европы направлялась интересами абсолютной королевской, императорской власти…

«Сколько уже было династических войн, вызванные соперничеством Габсбургов с Валуа и Бурбонами, войн за испанское и австрийское наследство. Сколько крови пролилось на Руси, когда мир сыновей Дмитрия Донского обернулся враждой и династическими войнами его внуков – Василия Темного, Василия Косого, Дмитрия Шемяки, Ивана Можайского. И пошло, и поехало до сих времен. Вот и Ефросинья Хованская-Старицкая спит и видит на царском троне своего сына Владимира Старицкого вместо государя Ивана. Авось, Господь Русь помилует, не опрокинет ее раньше времени в династических войнах. И до венчания на царство Ивана, и до брака государя, пусть с той же Анастасией Романовой или с кем надо дожить еще. Много воды еще утечет до этого венчания шапкой Мономаха» – подумал владыка Макарий.

Почему митрополит Макарий вспомнил о трех предсмертных просьбах, включая брачную, Романа Юрьевича Захарьина во время последней беседы с Иваном-государем? Может, потому что знал: посольский приказ уже официально объявил за границей: «Великий князь Иван в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека уже есть, а с Божьею волею помышляет ужо брачный закон приняти». Государевы дьяки в данном посольском приказе весьма точно описали внешние приметы рослого красивого юноши, восседающего на московском престоле, хотя и напрасно приписывали тринадцатилетнему Ивану слишком степенные для его возраста помыслы о скорой женитьбе.

Знал доподлинно митрополит и о весьма скоропалительном литовском ответе насчет планов московского жениха искать в их землях свою невесту. Чиновник средней руки, некто Сукин, посланный в Литву для урегулирования споров по Себежской земле, имел особое задание от боярской Думы. В тайных переговорах с литовскими вельможами для разрешения старых территориальных претензий сторон Сукин должен был использовать неожиданный козырь Москвы: польза родственного союза государя-Ивана и королевской фамилии очевидна для завершения спора по Себежских и других землях.

Только по приезде в Москву Сукин по инстанции доложил о более чем холодном приеме в Литве, неуступчивости тамошних вельмож-чиновников. Несмотря на то, что дряхлый старый король Сигизмунд слабел с каждым днем и практически отошел от власти настолько, что польские и литовские паны уже договаривались с иностранными послами именем его сына-наследника Сигизмунда-Августа, все равно никто не шел на уступки Москве даже с отдаленной перспективой женитьбы Ивана-государя на литовской принцессе.

Больше всего митрополит удивился сообщению расстроенного Сукина, что такую жесткую политику литовские вельможи заняли под давлением объявившегося невесть откуда на переговорах беглеца Семена Бельского. Изумленному Сукину князь Семен нагло хохотнул прямо в лицо: «Чего сказками о поисках литовской принцессы для жениха-государя потчевать?.. Нечего мешать в одну кучу споры по Себежским землям и женитьбе московского государя… В нужный срок мы подыщем государю вашему нужную всем невесту, так, что комар носа не подточит… Так будет выгодно всем – и русским, и латинянам, и иудеям… Новая династия царей русских через брак государев состоится – не чета последним Рюриковичам… Вот увидишь, помяни мое слово, Сукин…»

Думал митрополит Макарий, что неспроста в Литве Семен Бельский объявился и заявил о своем участии в поиске невесты московскому государю во всеобщих интересах – и православных, и латинян, и даже иудеев. Не бывает такого – чтобы все интересы совпали и с венчанием на царство государя Ивана по достижению совершеннолетия, и с венчанием на брак святой ради продолжения рода царского. И темные намеки на конец династии «последних Рюриковичей», буквально в унисон тайным, заповедным мыслям покойных братьев Захарьиных, Михаила и Романа, ненавистников опального Максима Святогорца.