Андрей Павлов - Diu iecoris (долгожитель)

Он возражал. Говорил что-то об исповеди, очищении души перед смертью. М.Б. – может быть, может быть.

А Алан Артур Честер, 21-й президент Соединенных Штатов Америки?! Говорил ему:

– Не вздумай! Предшественника убили, и это плохой знак! Ты не протянешь долго! Ты – двадцать первый!

Куда там, не послушался… Как итог – после истечения полномочий не захотел баллотироваться вновь, но было уже поздно. Механизм был запущен, и он и умер в Нью-Йорке от инсульта через полтора года на 58-м году жизни.

Ну а сколько судеб, да что там судеб – жизней! – было сломлено и загублено на пресловутом блек-джеке и «двадцать одном», «очке» – не счесть.

…Раньше… Потом электричество заменило свечи, и долгое время не мог к нему привыкнуть: бездушный желтый свет! При свечах перелистываешь страницу, и движение воздуха от нее колышет пламя, и кажется оно живым! И оживают все тени вокруг. А от электричества этого нет, все мертво. Поэтому и смотрят сейчас не на книги, а в планшеты и мониторы. И не всегда этого хочется, лучше дождаться дневного света. Он чем-то похож на свечу, тоже меняется. Движется.

…Еще раз посмотрел на будильник – 7:15. До рассвета еще долго, поздняя осень. Поэтому можно и вставать. Пусть сегодня будет хорошее настроение! Как там говорил Мичурин в 1934 году?

– Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача!

Правда, умер через год, хотя и в почтенном возрасте.

Буду брать милость у природы, тем более что умирать не собираюсь!

Скинул с себя покрывало, опустил ноги на пол, нащупал ими тапочки (с детства приучен к тому, чтобы по полу ходить в обуви) и присел на кровати под ее легкий скрип. Нужно будет подтянуть стяжки и шурупы. Сладко потянулся, встал, еще раз потянулся уже всем телом, услышал такой знакомый хруст всего тела и двинул на кухню. Завтракать.

Всегда приступаю к приему пищи с некоторым волнением. Это началось еще в отрочестве, лет в пятнадцать, когда, сев однажды за стол и откусив кусок сочного печеночного пирога, вдруг не почувствовал его вкуса. Раньше всегда чувствовал, а в этот раз – нет. Все равно прожевал, а потом стал внимательно рассматривать оставшуюся часть, вертя ее в руке.

– Что-то не так? – спросила мама.

– Какой-то он безвкусный… – ответил и взглянул на мать.

Ее лицо стало мертвенно-бледным. Она метнула взгляд на отца, а он, отложив в сторону столовые приборы, сказал:

– Пойдем. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

После этих слов мама встала из-за стола и ушла на кухню, а мы вдвоем с отцом вышли в сад. Стояла середина весны, зелень уже вовсю господствовала над серостью, но утром еще было немного прохладно.

– Ты не замерз? – спросил отец.

– Нет.

Он еще немного помолчал, а потом начал свой удивительный и жуткий рассказ.

– Бытует мнение, что если человек теряет вкусовые ощущения, то это первый признак скорой смерти.

Он остановился возле небольшого созвездия tussilago (мать-и-мачехи) и посмотрел в мою сторону очень грустным взглядом.

Стало как-то не по себе, но он продолжил:

– Так оно и есть на самом деле, но ты не бойся, НАС это не касается.

– Кого – НАС?

– Тебя и меня. И еще нескольких десятков человек на всей Земле.

– А мама?

– Нет. Ее в этом списке нет.

– И что это значит для НАС – потерять вкус?

– Это значит, что ты вошел в число избранных.

– Избранных?! Для чего?!

– Для того чтобы долго жить и помогать выживать другим, ограждать их от неверных поступков и деяний. Поэтому НАС и называют Долгожителями.

– И что потом?

– Потом наступит день, когда к тебе вернется вкус, и это значит, что твоя миссия окончена и через несколько лет ты умрешь.

– А когда это произойдет?

– Никто не может дать точный ответ. Одни живут с этим обычную человеческую жизнь, другие – сотни лет. Но умирают все, мы – не бессмертные. Мы – DIU IECORIS – Долгожители.

– А сколько прожил ты?

– Мне сейчас… сто двадцать пять лет…

– Не может быть!

– Может, сынок, может. Наша семья для меня – третья.

– А мама знает?

– Знает.

– И как она отреагировала на это все?

– Плакала и даже ушла в первый же вечер, когда я ей об этом рассказал. Дело в том, что мы не стареем, набрав определенное число лет. Для меня это сорок. Для других – больше или меньше. Идеальный возраст для мужчин нашего склада – пятьдесят лет. Мы уже не молоды, но еще и не стары. Можем заводить семьи, не боясь, что нас отвергнут.

– А что стало с твоими предыдущими семьями?