Олег Свешников - ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ. Книга 2

И только вражеские машины приблизились к рубежу, как от орудия к орудию понеслись обжигающие приказы:

─ Огонь! Огонь!

И поле битвы вновь всколыхнулось взрывами, заполыхало кострами! Дым закрыл солнце. Черные пороховые тучи клубами вились над траншеями. Грохот стоял невероятный, словно вся земля обратилась в кузницу! Пули и снаряды как заблудились, утратили обычное движение, летели то в одну сторону, то в другую! Огненные трассы перекрещивались, переплетались в пространстве ада по Данте. И было непонятно, где летят «свои», а где «чужие» снаряды. Казалось, над землею стоял огненный блуждающий хаос.

Но это только виделось.

И немцы, и русские знали, что делали. Одним надо было взять деревню Подклетную, другим ее защитить.

Взмокший от пота Ершов, в расстегнутой гимнастерке, ни на миг не отрывался от панорамы, от прицела, без устали вращал маховик поворота. Заловив в перекрестие танк с автоматчиками на борту, стрелял и радовался, если чужеземное чудище уходило в траур, в земное пожарище.

И по радости кричал:

─ Снаряды, еще снаряды!

В разгар боя вынырнул из огня и дыма подносчик Степан Банников, по печали доложил:

─ Снаряды кончились, командир!

─ То есть, как кончились? ─ взревел старший сержант.

─ Весь запас расстреляли, все семь ящиков! Полдня без перекура воюем, ─ виновато отозвался артиллерист. ─ Один снаряд остался.

Командир орудия, пригибаясь от летящего половодья пуль и осколков, посмотрел на Башкина:

─ Второй подносчик, добыть бронебойные!

─ Где прикажете? ─ немедленно отозвался воин, спускаясь в окоп, оставляя на краю пулемет, из которого расстреливал наступающие цепи врага.

─ Сам не соображаешь? ─ выразил недовольство Михаил Ершов. ─У Бога всего много, позаимствуй! Не понял? Видишь на позиции разбитое орудие сержанта Белоусова? Весь расчет погиб. Там остались ящики с боеприпасами.

─ Но там уже немцы, командир! ─ выразил опасение Степан Банников.

─ Познакомится поближе! Выпьет чарку за победу! ─ и подал команду. ─ Бегом, Александр! Чего мишенью стоишь под осколками? Ты, Степан, за пулемет! Пехоту коси за танками, пехоту!

Башкин смело и молниеносно занырнул в черные дымы. И ползком, перебежками устремился туда, где на взгорье лежало вверх колесами изувеченное танковым снарядом орудие. Там еще стрелковая рота удерживала передовые позиции, обреченно отбиваясь от наседающего фрица. Чувствовалось, что воинам без орудия было тяжело. В бесконечность строчили пулеметы и автоматы, рвались снаряды. Все на земле стонало, гремело и содрогалось.

Неизвестный русский пулеметчик кричал сорванным, нервным голосом:

─ Сюда, ко мне, сволочи! Здесь я, в окопе! Идите, давно поджидаю! ─ И тут же раздавались пулеметные очереди, какие разили незваного пришельца кинжальным огнем.

Пробраться к расстрелянному орудию и в самом деле было сложно! Та уже разгуливали враги. Запросто могли подстрелить, как утку. Приподнявшись на локте, Башкин увидел убитого воина, скорее, истребителя танков! Он зажал в руке связку гранат. Про себя подумал: шел на крестоносца, да не дошел, веер пуль рассек грудь. Печаль, печаль!

Он еле разжал цепкие пальцы героя, взял связку гранат. На крестном пути пригодится, не на гулянье вышел! Он переждал, когда стихнут летящие пули, и побежал, пригибаясь, к орудию. Снарядов на эшафоте не оказалось, лежали разбитые обгорелые ящики. Александр увидел землянку. Дверь была оторвана взрывом, валялась на траве. Он заглянул туда и в глубине нашел то, что искал. Нацепил цепью три ящика и с усилием потянул за собою. Выбрался из землянки, и замер! Прямо шли немецкие автоматчики, шли, не таясь, полупьяные, веселые. И прицельно, тешась, пристреливали, если видели, раненого красноармейца.

Немцы тоже опешили, увидев русского солдата, изнуренного битвою, но вполне здорового. Даже не раненого. Солдат со снарядами, что встал на пути, показался в диковинку. Стоит, молчит! И было непонятно, то ли вышел из землянки сдаваться, то ли вышел на битву, как Илья Муромец против несметного воинства.

Растерянность длилась мгновение.

Офицер передвинул затвор автомата, с лихою веселостью крикнул:

─ Рус зольдат, сдавай-с! Сталин капут! ─ и играючи нажал на спуск.

Автоматная очередь огненною трассою пронеслась над головою Башкина. Пули беззлобно, тонко пропели сверчками. Он не пригнулся, не шевельнулся в сторону. Он понимал, это бессмысленно! Если решили убить, то убьют! Поиграют и убьют. От смерти, от пули не спрячешься, в берлоге-окопе не захоронишься. Если еще жив, значит, надо думать, как выбраться из окаянной западни! Он видел, немцы держат автоматы наперевес, черные зрачки дул нацелены на сердце. Одно неосторожное движение, и он зальется кровью. Пули с неизбывною радостью вонзятся в человеческую плоть. Про себя он выверил, фашисты держатся надменно, смотрят на игру с русским солдатом, как на забаву, с выжидательным удовольствием. И не ждут нападения! Не безумец же русский солдат! Зачем умирать, если можно жить?