Андрей Батуханов - Ход конем

Якимов, отложив компас, что-то писал на клочке бумаги.

– Вот. Доставьте это в штаб и передайте координаты экипажам. В случае опасности уничтожить бумагу в первую очередь. Это сверхсекретная информация.

– А ты что, останешься поле сторожить?

– Останусь. И ты со мной останешься, и твои люди. Пока это, – помахал бумажкой Якимов, – будут доставлять в штаб, мы с вами будем заготавливать хворост.

– Мы разведчики, а не квартирьеры! – задохнулся от возмущения командир их отряда.

– Во сколько здесь темнеет? – спросил Пётр.

– В девять хоть глаз выколи.

– Как пилоты увидят ночью полосу? А мы с тобой заготовим им хворост, сложим его, а ночью подожжём. Получатся сигнальные огни, и наши сядут как по писаному! Понятно изложил ситуацию?

Через две минуты трое помчались с депешей, а остальные направились к ближайшим кустам за хворостом.

Руки Шорникова плотно лежали на штурвале и были его продолжением. Показалась гора Купреш. Выведя на неё нос самолёта, подполковник потребовал определить точное местонахождение. Тут радист Вердеревский протянул ему листок бумаги.

– Пришли точные координаты посадочной полосы. А ты, Боря, рассчитай точный курс. Начинается основная работа.

Калинкин стал высчитывать. Возился он чуть больше десяти минут.

– Мы в двадцати минутах лёта от указанного места.

Шорников опустил нос машины. Через двадцать минут они стали кружить в поисках сигнальных огней.

Самое сложное в полете – это посадка. В мирное время. А на войне, при дефиците времени, да ещё в горах! Работа предстояла трудная и опасная. И не потому, что спасали главу партизанского движения, а потому что это горы, и всего не предугадаешь. «Но бог не выдаст, свинья не съест», – подумал подполковник.

К десяти часам погода в районе Купреша нисколько не изменилась. Та же обложная облачность, тот же косой дождь и порывы ветра. Правда, грозовой фронт сместился к Адриатическому морю. Облачность опустилась до минимально допустимого в авиации предела. За сплошной пеленой воды земля едва различалась. Самолёт делал не первый круг в поисках хотя бы небольшого просвета в пуховой перине облаков. Наконец открылась малюсенькая щёлочка, и Шорников юркнул в облачную пробоину.

За последние десять дней эти люди пережили столько, что стали друг другу почти кровными родственниками. Но на краю бывшего кукурузного поля отряд беглецов разделился на три группы, ожидавшие эвакуации. Отдельно, в кольце охраны, стояли югославы. Среди них – Тито, в полной маршальской форме, и члены Верховного штаба, которые почти целиком представляли политбюро Компартии Югославии. Красавица Зденка инстинктивно жалась к Тито. Рядом, но всё же отдельно, стояли советские офицеры, группируясь возле Корнеева. Чуть поодаль стояли подданные Георга VI, среди которых дожидался общей участи и Рэндольф Черчилль.

Заметив волнение Тито, к нему танцующей походкой подошёл генерал-лейтенант. Демонстративно посмотрел на часы, потом на низко плывущие облака и, как бы между прочим, сказал Зденке, стоявшей рядом с маршалом:

– Должны быть на подлёте, хотя в такую погоду может быть и задержка.

– Главное, чтобы они не задержались надолго, – ответил вместо Зденки Тито.

– У меня в отряде настоящие асы. Сам подбирал, – с гордостью, но как само собой разумеющееся, сказал Николай Васильевич.

На другом конце поля штурман Якимов в сотый раз посмотрел на часы и на подсознательном уровне уловил едва слышный гул моторов родного борта. Он сделал круговое движение над головой.

Партизаны, дав факелам разгореться, побежали к сигнальным шалашам, накрытым от дождя свежесрубленными ветками. Откинув их, факелы воткнули в самую сердцевину кучи хвороста. Она занялась в секунду. Вдоль взлётно-посадочной полосы вспыхнули крестообразные костры. Только заполыхал последний, из облаков выскочил С-47 и сел на полосу. Через несколько десятков метров самолёт подбросило вверх.

– Твою дивизию! – от неожиданности ругнулся Калинкин.

– Шасси берегите, – закричал всунувшийся по пояс в кабину борттехник.

На лицах ожидавших зажглись робкие улыбки: «Неужели всё закончилось благополучно?» И, не дожидаясь, пока транспорт подкатит, сами потянулись к нему.

– Не может быть! – удивился английский полковник, когда капитан Престон доложил ему, что русские благополучно сели в Купреше и проводят экстренную эвакуацию Тито. – С ними же сын премьер-министра.